Уже распрощавшись и положив трубку, я вспомнил, что так и не передал приглашения. Ради чего, собственно, и звонил.
— Содержательно поговорили, — насмешливо констатировала мама, появляясь из комнаты. Конечно же, она слышала все до последнего слова.
— Извини, мам, так уж вышло. С этими родственничками ничего по-человечески не сделаешь. Слово за слово, сам не заметил, как перескочили на другую тему.
— Счастливые часов не наблюдают, — не без доли ехидства заметила мама.
— Сколько же мы болтали?
— Минут сорок.
— М-да… Ну, что поделать, — развел я руками, — так уж получилось.
Но как бы там ни было, цели своей я достиг — встреча с родителями была отложена на неопределенное время.
Проснулся я оттого, что мне в ухо залез клоп. Выковыряв паразита, я прижал его к ногтю и казнил как врага народа — только кровь брызнула в разные стороны. При всех своих прелестях, жилище моего друга изобиловало насекомыми.
Почесывая искусанные ноги, я сел на кровати. Рядом безмятежно сопела Маринка. Мерзли неприкрытые одеялом плечи — летние ночи в Питере частенько выдаются прохладными. Чтобы согреться, я крепко растерся ладонями, уткнул подбородок в колени и уставился в сумеречное предрассветное окно.
Не спалось мне вовсе не из-за клопов. Шкурой я чувствовал, что сообщил мне по телефону тесть информацию, от которой головы с плеч летят. Слава вчера по этому поводу сказал:
— Мелет до хрена твой тесть. Напрямую открытым текстом шпарит. Хоть бы тещи постеснялся, что ли.
— Да, к сожалению, — с неудовольствием отметил я. — И знакомый у него болтливый попался. Не иначе как у мусоргашника за бутылкой язык развязался.
— Язык, он враг первостатейный, — наставительно изрек корефан. — Ну ладно, мусор по пьяни растрепался, а тесть-то твой куда суется? Таким макаром можно запросто без головы остаться.
«М-да, — я не мог не согласиться с другом, — меченосцы способны в два счета секир-башка устроить. Например, чтобы тот же самый вредоносный орган не болтался, как в дурном колоколе. Решив раззвонить весьма конфиденциальные сведения, к которым случайно получил доступ, Анатолий Георгиевич подвергает себя немалому риску. И не себя одного, звонарь несчастный! „Светлые братья" уже показали склонность к радикальным мерам».
— Вольному воля, — молвил я вслух. — Тестю сразу рот не заткнешь. Он, в силу своей непуганности, в жизни разбирается слабо и готов без опаски встрять в самый невероятный блудень, никакой угрозы не замечая и не подозревая даже, что таковая вообще может иметь место. Вчера по разговору я это понял. Моя стычка с налетчиками его ничему не научила. Тещу, разве что. Она у него в оконцовке телефон отобрала.
