Когда я проснулась, был уже полдень.
На следующую ночь де Вард пришел снова, и все повторилось. Только слов при этой встрече было сказано куда меньше, казалось, он не хотел тратить время на слова.
День и ночь поменялись местами, днем я либо откровенно спала в своей спальне, либо дремала в кресле под запинающееся чтение Абу, делая вид, что внимательно слушаю.
Куда исчез дорогой брат, не знаю, он не заходил, ничем не напоминал о себе. Лишь Кэт, больше похожая на призрак, чем на горничную, неслышно ходила по дом, либо исчезала из дома под любым предлогом.
На третью ночь де Вард превзошел самого себя, словно он не влюблен, а болен безумием любовной горячки. Он был прибоем, бьющимся о берег, водопадом, разбивающимся о скалы, морским валом, увлекающим корабль за собой в пучину. Ласки его были дерзки и бесстыдны даже по моим меркам, а дыхание прерывистым, словно у человека, удерживающего рыдания, рвущиеся из груди.
Перед рассветом он ушел.
Солнце заливало окна, врывалось в комнаты, теплыми светлыми пальцами гладило меня по щекам, уговаривая раскрыть сапфировые глазки, когда в спальню вошла довольная жизнью Кэтти, здоровье которой даже с первого взгляда значительно улучшилось.
— Вам письмо от графа де Варда! — чистым звонким голосом весело произнесла она и положила запечатанный лист бумаги на столик у изголовья.
Сев в кровати и повернувшись спиной к солнцу, я погладила ладонью маленькое письмецо и распечатала его.
«Не рассчитывайте сударыня на будущее свидание со мной: со времени моего выздоровления у меня столько дел подобного рода, что я должен внести в них некоторый порядок. Когда настанет Ваша очередь, я буду иметь честь известить Вас об этом.
Целую Ваши ручки, граф де Вард».
У меня потемнело в глазах, я сжала клочок белой бумаги, словно ядовитую гадину.
— Что это за письмо? — медленно спросила я, обернувшись к Кэт.
— Это ответ, сударыня… — краски сползли с лица Кэт, она дрожа, как крыса перед удавом, смотрела на меня.
— Не может быть! — криком-шепотом закричала я. — Не может быть! Дворянин не мог написать женщине подобного письма! Боже мой, боже мой…
Шатаясь, словно смертельно пьяная, я встала с постели и, еле переставляя ноги, пошла к окну. В комнате совершенно нечем было дышать, воздуху, свежего воздуху! На пути попалось зеркало, я скользнула по нему взглядом — боже, вся серая, словно из пепла…
Я не смогла дойти до окна, ноги мои не выдержали, сил хватило лишь на то, чтобы упасть в ближнее кресло. Кресло, в котором еще этой ночью он меня так страстно целовал…
