К тому ж у Ярослава в дружине большинство за своими плечами не одну битву имели, не в одной сече меч обнажали. Иные еще под стягом батюшки его покойного хаживали, так что всякого наглядеться успели. Им бы только малость времени для того, чтоб успеть прикинуть, как эту задачку хитромудрую одолеть. Но как раз этих желанных минут для достижения перелома суздальско-переяславскому войску не дали.
Пока окончательно увязшая перед пехотным строем вражеская конница пыталась прорвать ряды пешцев, пока закусивший от волнения губы инок, затаив дыхание, взирал с высокой коломенской башни на битву, стоящий рядом с ним князь Константин собственноручно выбросил из узкой бойницы башни большой алый плат…
Первоначально на это место он предполагал поставить кого-нибудь другого.
— Не дело князю отстраненно наблюдать сверху за тем, как сражается его войско, — упирался он, но Вячеслав столь же упрямо отстаивал именно его кандидатуру. Под конец, благо, что в светлице кроме них никого не было, они уже безо всякого стеснения орали друг на друга, отстаивая каждый свою точку зрения и почти не слушая другую сторону.
— Случись что с тобой, кому дальше продолжать начатое?! — гневно ревел Вячеслав. — О сыне не думаешь, о будущем всей Руси подумай.
— Думаю, но трусом быть не желаю! — огрызался Константин. — Сам себя в пекло засовываешь, под основной удар, а меня к бабушке за печку прячешь?!
— Я исхожу из целесообразности. Ну не гожусь я на роль Боброка, никак не гожусь. Выдержки не хватит. Максимум, на кого потяну, так это на Владимира Серпуховского.
— Куликово поле вспомнил? — не сдавался Константин. — Так там Дмитрий Донской, отдав свою одежу княжескую, вместе с простыми ратниками головного полка основной удар татарский на себя принял, а не отсиживался в кустах или, как я, не прятался в высокой башне за крепкими стенами.
— Ну и дурак твой князь. А что касаемо почета, так Чингисхан, страны завоевывая, всегда издали наблюдал за боевыми действиями, а почета среди своих степняков не меньше имел.
Завершился же спор не совсем обычно. Исчерпав до дна все свои доводы, Вячеслав резко утих, оборвав себя на полуслове. От неожиданности смолк и Константин. Выдержав небольшую паузу, воевода тряхнул решительно головой и бухнулся перед князем на колени.
— Ни перед кем в жизни я так не стоял, — срывающимся от волнения голосом произнес он и проникновенно продолжил: — А перед тобой встал. Не за себя прошу. За Русь. Останься в башне. Только тебе такое доверить могу. Я знаю — ты не ошибешься.
