— А дружина со мной на Рязань пойдет. Негоже там творится.
— А я-то думала, что ты ныне токмо Галич непокорный в мыслях держишь.
— Да бог с ним, с Галичем этим, — беспечно отмахнулся Удатный. — Сейчас поважнее дела имеются. Слыхала, поди, что там на украйне земель русских стряслось?
— Как не слыхать. Ужо две седмицы[7] последних весь Новгород, почитай, токмо о том и говорит. А ты, стало быть, сызнова о правде печешься? — вздохнула Ростислава. — А меня, значит, попутно… — задумчиво протянула она.
Лицо ее слегка омрачилось, но длилось это недолго. «А ведь ежели не поедет батюшка на Рязань, тогда и меня попутно не отвезет, — мелькнуло у нее в голове. — Ежели не поедет…»
Она покосилась на старого князя и тихонько осведомилась:
— Одного я токмо в ум не возьму. Когда ты прямиком с моей свадебки на Чернигов подался — тутвсе ясно. Святославичи Мономашичей забижали — негоже такое спускать. К тому же Мстислав Романович, что на Смоленске сидел, братом тебе двухродным доводился. И когда ты с Новгорода на Ярослава с Юрием пошел — там тоже все ясно.
Что именно ясно — уточнять не стала. Ни к чему своим срамом лишний раз любоваться. Вместо этого далее свою ниточку потянула:
— Ты за старину вступился, Константина на Владимирский стол усадил, порядок должный, что по обычаям, среди суздальских Мономашичей навел. А вот ныне я в толк не возьму: чай Святославичи грызню устроили. Так почто тебе туда лезть?
— Ежели бы черниговские али с Новгород-Северского княжества — тогда и впрямь чужие, — возразил князь. — А с теми, что на Рязани, я в родстве, потому и болит у меня душа. Никогда еще братоубивец на столе княжьем не сиживал.
— Ан, тут запамятовал ты малость, — деликатно заметила Ростислава отцу.
Ну не говорить же ему: «Батюшка, ты хоть одну харатью[8] за свою жизнь читал ли?» Нет уж, тут тоньше надобно, чтоб не обидеть, упаси бог. Лучше про плохую память сказать. Она — дело житейское. Для воина иное предание из старины далекой подзабыть малость зазорного нет.
— Еще пращур наш общий, Владимир Равноапостольный, повелел своего брата Ярополка на мечи вздеть, — привела она первый пример.
— То сами варяги учинили, — неуверенно возразил Мстислав, сам чувствуя слабость своих слов.
— Без княжьего дозволения на такое ни один варяг бы не решился, — не согласилась она. — К тому ж не в битве и не в сече, а когда тот мириться к Владимиру приехал. Один! Без меча!
— А Святополк Окаянный? — взвился князь. — Пришел Ярослав Мудрый и покарал братоубийцу.
