Пелея, взятого всего полгода назад в дружину за стремительность и удивительную силу, тоже поначалу изрядно поддевали некоторые шутники. Прекратилось это совсем недавно, ранней осенью, когда Пелей не выдержал одну из достаточно злых шуточек в адрес родителей и чуть не задушил обидчика. А потом все было, как и сегодня.
Точно так же горели поздним вечером факелы, разве что свет их был поярче, да погода потеплее и крупные снежинки не носились в воздухе, как ныне, подобно диковинным белым бабочкам.
И так же застыл в неподвижности строй суровых дружинников, который виделся Пелею из-за подступивших очень близко к глазам слез каким-то темным мрачным пятном. Только тогда он молчал, а говорил, четко и внятно чеканя каждое слово, их воевода Вячеслав, совсем молоденький отрок, за которого тем не менее каждый из дружинников был готов в огонь и в воду. Стоял он между двумя драчунами: Пелеем и полузадушенным Феофаном, всегда веселым и задиристым, а ныне непривычно хмурым и угрюмо потупившим голову…
«Выгонит», — билась в голове мещерского парня горькая мысль, и он поначалу почти не прислушивался к словам воеводы. А чего тут слушать, когда Пелей и без того успел усвоить, что Вячеслав попусту говорить не будет и коли укажет на ворота, то тут уж проси — не проси, назад дороги не будет. От полной безнадежности и понимания, что в данной ситуации уже ничего не поправить и не изменить, Пелей потихоньку начал прислушиваться к словам воеводы и поначалу ушам своим не поверил.
Обидчик его в ратной науке был одним из лучших в дружине. К тому же состоял он в ней не несколько месяцев, как сам Пелей, а уже четыре года, успев не раз отличиться в бою. Словом, безвестный парень из мещерского рода не имел против него ни одного шанса, но по речи воеводы выходило как раз напротив. Получалось, что это не его, Пелея, могут изгнать из дружины, а как раз другого.
Впрочем, до изгнания дело не дошло ни тогда, ни сейчас. Дружинник оный в конце даже в лучшие попал, заслужив, как и сам Пелей, помогать будущему ратному ополчению в изучении всех премудростей. А слова воеводы, кои парню из мещеры на всю жизнь в память запали, сегодня очень даже пригодились.
Вот только концовка несколько иной получилась. В тот раз Феофан этот после того, как строй распустили, сам к Пелею подошел и молча меч протянул рукоятью вперед, грудь свою широкую под рубахой выпятив. Не словами, поступком своим показал, что не только осознал — кары ждет и ежели надо, то и смерть примет безропотно. И не было в том жесте показной похвальбы перед другими — вот я, мол, бесстрашный какой — ибо разбрелись все и уже со двора в дом зашли.
