Хильди почувствовала смесь гордости и страшного смущения. Она поняла, что ее отец пытается показать горожанам, что случившееся не принесет сплошных несчастий. Однако она сомневалась в том, что кто-то это заметил. Люди бестолково метались по берегу. Солдаты бежали к «Благородному Аммету» по изогнутому молу. Крики и вопли заглушили голос Нависа. Тем не менее остальные участники процессии последовали его примеру. Нестройно и неубедительно гирлянды начали свешиваться с причала и лететь в воду. К этому моменту дядя Харчад уже добрался до берега.
Хильди смотрела, как он и Навис становятся на колени рядом с ее дедом, а вокруг них летят в воду красные и желтые гирлянды, так что вскоре гавань наполнилась плодами, покачивающимися на волнах, и мокрыми цветами. Хильди пыталась угадать, что чувствуют ее отец и дядя. Она видела, что Хадд мертв, но сама она не испытывала по этому поводу совершенно никаких чувств.
Толстуха была очень благодарна Митту. Она вцепилась в него, так что ему пришлось отвести ее на улицу за домом.
— Ты такой милый мальчик, — все повторяла она. — Пойдем к лоткам, и я что-нибудь тебе куплю.
Митт отказался. Ему необходимо было попасть туда, где есть солдаты. Другого выхода у него не оставалось. Половину его жизни перечеркнула чужая пуля. «Будь прокляты эти "Руки, протянутые на Север!"» — думал Митт и понимал, что теперь уже не сможет отомстить Хадду.
Но у него осталось еще одно дело. Нужно, чтобы его поймали и допросили, и тогда он крайне неохотно признается, что бомбу ему поручили бросить Сириоль, Хам и Дидео. И как только он избавился от толстухи, снова вернулся на берег.
К тому времени все внимание уже отвлек на себя второй убийца. Солдаты кричали, чтобы люди расходились по домам, а другие солдаты пытались проложить путь остаткам процессии, которая теперь несла тело Хадда. Еще какие-то солдаты заходили в дом, где сидели визжащие девчонки, и выбегали оттуда. Множество людей в мундирах, в праздничных костюмах или нарядной одежде очень деловито сновали в разные стороны. Так что на улицах царила полная неразбериха. Единственное, чего не происходило, с горечью понял Митт, — это революции, которую с такой уверенностью ожидали вольные холандцы после убийства Хадда.
Митт пожал плечами. Не имея лучшего плана, он поступил так, как делал три года назад, и присоединился к группе совершенно незнакомых людей. Вместе с ними он позволил оттеснить себя вдоль берега к противоположной части гавани. «А когда мы там окажемся, — подумал он, — то готов спорить, что нас заставят поспешить обратно, откуда мы пришли».
