Его палатка была украшена с кичливой яркостью, присущей всем без исключения «вождям могучих племен», на самом деле являющимися не кем иным, как мелкими царьками с невероятно раздутыми амбициями. Кричащая позолота вкупе с замысловатым орнаментом и выставленными напоказ черепами поверженных врагов составляли украшения этого походного шатра.
«Наверняка очередной напыщенный кровавый болван, считающий себя как минимум великим полководцем, а как максимум — несостоявшимся повелителем этого подлунного мира», — успел подумать я, отдергивая полог и ступая внутрь временного пристанища главаря гоблинского воинства.
Как ни странно, я ошибся. И наш дальнейший разговор убедил меня в обратном — Мгхам был не просто умен, но еще и не питал никаких иллюзий насчет способностей и возможностей подвластных ему воинов.
— Так ты и есть тот человек, который однажды назвал себя Хрустальным Принцем и навлек на себя и подвластных вассалов вечное проклятие?
Это не был вопрос в прямом смысле слова, потому что никакой другой человек просто-напросто не смог бы очутиться в этой палатке. Нет, это было скорее своеобразное приветствие, во время которого исходя из моей реакции он смог бы составить определенное мнение о предстоящем союзнике.
— А ты, наверное, Мгхам, тот самый великий полководец смелой и бесстрашной орды гоблинов, о которой молва безостановочно говорит уже столько времени? — ответил я вопросом на вопрос. И продолжил без всякой паузы: — Как видишь, слава о твоих подвигах достигает самых отдаленных провинций.
Это, в свою очередь, был мой пробный камень, целью которого было сразу расставить все точки над «i», выявив истинное лицо этого создания. Судя по тому, как заблестели глаза гоблинского военачальника, я практически уверился в своем мнении — передо мной находится ничтожество, наделенное властью. Но в следующий момент я услышал неожиданно ироничное:
— Это «бесстрашное воинство» способно только на то, чтобы добивать раненых и резать беззащитное мирное население, а из пяти подвластных мне когорт вряд ли наберется сотня по-настоящему смелых бойцов.
Слышать подобное заявление из уст предводителя гоблинов было, по крайней мере, странно, чтобы не сказать больше.
Увидев застывшее на моем лице выражение бескрайнего удивления, он продолжал:
— Всегда и везде у любого народа и у любой расы найдется пара философов, которые видят и осознают несовершенство своего племени, но почти никогда эти самые философы не поднимаются до уровня правителей, потому что это в корне противоречило бы самой системе власти.
