— Стой. Жди.
Пиночет еще раз сверился с инструкцией, уже порядком заляпанной. Трудно было понять, откуда у давшего ее такие сведения. Откуда вот он, например, знает, что ровно без пятнадцати минут час сторож и охранник (или только сторож, если охранника сегодня нет) выйдут из здания фирмы и направятся сюда, в Саввин Овражек? Он всегда так делает или только в этот раз?
В переулке блеснуло светом фар, и Пиночет поспешно отступил в тень. Сюда или не сюда? Яркий дальний свет лизнул по темным углам, резвой белой ящерицей пробежал с одной стороны улицы на другую, высветил на миг обшарпанные стены ближнего дома. Вроде нет, разворачивается.
Двигатель взвыл на повышенных оборотах, скрипнули шины, мимо «Паритета» пронесся темный низкий силуэт. Вспыхнули габариты. Так и есть, не сюда. Пиночет приподнял левую руку и вгляделся в потресканный циферблат своих старых часов. Секундная стрелка двигалась рывками, иногда замирая на месте, как сильно покалеченное животное. До часа оставалось около шестнадцати минут.
Когда минутная стрелка переползла через широкое деление и принялась неторопливо вспахивать градуированное поле четвертой четверти, у входа в фирму возникло некое шевеление. Отчетливо лязгнул замок. В мертвенном свете ртутного фонаря возникла темная невысокая фигура. Сторож. Один, и из этого можно было смело заключить, что охранника в эту ночь нет. Сторож сделал шаг вперед, остановился и, задрав голову, уставился на луну. Потом, даже не прикрыв дверь, он, засунув руки в карманы, неспешно стал пересекать Покаянную улицу. Перейдя черту, отделяющую Покаянную от начала Саввина Овражка, сторож стал что-то насвистывать.
Пиночет поразился такой неосмотрительности. Создавалось ощущение, что сторож просто забыл, кто он и для чего здесь поставлен. Позади уходящего стража остались широко и гостеприимно открытые двери внутрь особняка.
Сторож запел — тихо и ужасающе фальшиво. Ногой поддал лежащий на тротуаре обломок дерева, и тот покатился, загремел на всю улицу. Лунный свет вспыхивал, падал ему на лицо, делая его похожим на какую-то застывшую маску. А когда страж подошел ближе, Пиночет с ужасом понял, что это в некотором роде правда. Лицо подходящего было напрочь лишено какого-либо выражения. Глаза открыты и сонны. И при этом он напевал!
Николаю вдруг стало неуютно на этой затемненной, вечно сырой улице, и впервые за сегодняшний день к нему в голову закралась мысль о том, куда же он ввязался. Как-то раз, в то блаженное время, когда Николай Васютко еще не низвергнулся в пучину одной-единственной всепоглощающей страсти, он посмотрел фильм, в котором людям прокручивали на экране специальный ролик, как бы наложенный на основной видеоряд. И после этого, стоило им сказать кодовую фразу, как они превращались в безвольных рабов, спящих на ходу и выполняющих все, что им прикажут. Вот и сторож теперь так выглядел.
