Почти достигнув невидимой магической стены, разделяющей Посольский и Гостевой районы города, алайка внезапно почувствовала сильный страх одной из своих соплеменниц. Она резко развернула свой глимлай и, пригнувшись, со свистом рассекая воздух, помчалась над домами и улицами, внимательно разглядывая город под собой.
Наконец Алу нашла то, что искала. На дереве, росшем посреди небольшого скверика за одним из ресторанчиков, сидела кошка. Младшая сестра была чем-то испугана. Испугана так сильно, что подлетевшей к ней Аниаллу пришлось потрудиться, отцепляя коготки её судорожно вцепившихся в ветку дерева лапок. Девушка мысленно говорила с кошкой, пытаясь успокоить её, объяснить, что она уже в безопасности. Но ужас животного, прижавшегося к её груди и постоянно вздрагивающего всем телом, был так велик, что мысли метались в маленькой кошачьей голове с бешеной скоростью, не позволяя Алу разглядеть образ того, кто его вызвал.
Рядом с деревом стояли двое детей: совсем маленький мальчик и девочка лет десяти, наверное, его сестра. Когда Алу подлетала к дереву, она слышала, как ласково дети уговаривали кошку спуститься, и было не похоже, что они же и загнали туда бедное серое создание. Но Аниаллу должна была узнать, кто сделал это, и кто бы это ни был, ему грозило наказание вплоть до изгнания из города.
— Кто её так напугал? — громче, чем ей хотелось бы, спросила Алу.
— Собака, госпожа, — ответил ей мальчик, одёргивая вышитую жилетку из мягкой кожи.
— Нет, чёрная тварь, похожая на собаку, — поправила брата старшая сестра, приобняв его за щуплые плечи. Она с восхищением смотрела на парящую над землёй алайку и была очень рада тому, что может хоть чем-то ей помочь. Но внезапно улыбка угасла на лице малышки — теперь она казалась испуганной.
— Ты ведь не расскажешь богине, что я сказала «тварь»? — пролепетала девочка. — А то она рассердится на меня, и я… я вырасту некрасивой.
— Кто сказал тебе это? — искренне изумилась Аниаллу.
— Моя мама, — объяснила девочка и указала пальцем в сторону ресторанчика. — Она готовит… вон там.
— Твоя мама не совсем права, — осторожно начала Алу: ей не хотелось ронять авторитет матери в глазах её детей, но и позволить приписывать своей богине не свойственные ей деяния тал сианай не могла, — Аласаис не покарает тебя за такие слова, но ей будет очень неприятно видеть, как такая красивая и нежная девочка портит свой ротик грубыми словами. Богиня не будет наказывать тебя — это ты сама делаешь себя некрасивой, когда говоришь так, а Аласаис только пожалеет тебя и, конечно, расстроится.
