С базарной площади стали возвращаться корсары — повеселевшие, бодрые, с тем хищным блеском в глазах, который рождается в поисках чужих сокровищ, быстро и равнодушно меняющих хозяина. Брюс Кук со своей ватагой погонял запряженных в повозки быков, в повозках громоздились кипы ярких тканей, наваленные грудами одежды, сапоги из мягкой кожи, узкогорлые чеканные кувшины, широкие тазы и прочая рухлядь. Что было подороже, тащили в руках: мешочки, в которых позванивало серебро, дорогие клинки, ларцы и шкатулки, набитые серьгами, подвесками и ожерельями. Мортимер, с сияющей рожей, волочил огромный серебряный поднос, украшенный арабскими письменами; Герен и Форест гнали блеющих овец, Кирстен Брок нагрузился верблюжьей упряжью с колокольчиками, Алан Шестипалый нес сундучок с флаконами благовонного масла.
Следом за этой процессией, тащившей богатства Востока, явился Хрипатый Боб, а с ним три сарацина в белых одеждах. Один был почтенным старцем с бородой до пояса, другой тоже пожилым, тучным и осанистым, тяжко вздыхавшим на каждом шагу. Третий, тощий и вертлявый, казался рангом пониже; он шел за первыми двумя, испуганно озираясь и что-то бормоча под нос.
Серов с удивлением нахмурился:
— Это что за три волхва?[39]
— Хр-р… Стар-рички от пр-равителя этой дыр-ры и при них — толмач, — доложил Хрипатый. — Выкуп обещают. Чтобы мы, значит, не бр-росали ядер-р в их гадючник.
Толстяк, отдуваясь, повел рукой, и тощий выступил вперед:
— Мой, недостойный, говорить на инглиш. Кади Хасан ибн Фатих аби Хамза, светоч правосудия, опрашивать: как твой почтенный имя? Откуда ты пришел, ага? И зачем громишь город?
— Я ищу женщину по имени Шейла и своих людей, захваченных Караманом, — сказал Серов. — А пришел я с запада, из-за океана, и зовут меня капитан Серра.
— Рейс Сирулла? — переспросил тощий.
— Дьявол с ним, пусть будет Сирулла! Где Караман?
— Караман нет. Ушел! — Рука тощего вытянулась в сторону моря. Потом он низко поклонился, сложив ладони перед грудью. — Ля илляха иллялах, Мухаммад расулла… Мудрый кади говорить, мой перекладывать речь почтенный акил, чтобы текла из мудрый уст в благожелательный уши реис-ага и расцветала в них, как роза в сад Аллаха. Мой…
— Смолкни, — приказал Серов. — У меня есть свой переводчик. Ну-ка, Мартин, узнай, что им нужно.
Деласкес заговорил на арабском, тучный отвечал, морщась после каждого слова так, будто в глотку ему вливали уксус. Бородатый старец уставился на море, пальцы его двигались, перебирая четки, губы беззвучно шевелились — должно быть, он читал молитвы. Тощий переводчик отступил назад, спрятавшись за спиной толстяка.
