— Эй, капитан! — заорали с палубы. — Чего ждем? Будем брать испанскую лохань или зубами щелкать?
Раздался звук оплеухи и голос Хрипатого Боба:
— Хрр… Пасть заткни, недоносок! Капитан знает, что делать!
Серов шагнул к планширу, отыскал глазами Боба и парня рядом с ним, который держался за челюсть, отметил: Мерривейл Сидней, из новых, завербованных на Тортуге перед самым отплытием. Набрал воздуха в грудь, медленно выдохнул и произнес:
— Боцман, Мерри — пять плетей. Но прежде пусть вопрос свой повторит. Всякий член Берегового братства Может обратиться к капитану, но этого ублюдка я как-то не расслышал. Давай, парень, погромче!
— Капитан, за что?.. — начал Мерри, извиваясь под крепкой рукой Хрипатого.
— Десять плетей!
— Капитан, сэр!
— Вот теперь я слышу. Десять плетей, чтобы лучше запомнил, кто тут сэр, — повторил Серов, отвернулся к своим офицерам и вытянул руку к приближавшемуся кораблю. — Значит, так, камерады. Пока они нас еще не разглядели, марсовых наверх, а всем остальным спуститься вниз, мушкеты зарядить и ждать. Командуй, Уот! Ты, Сэмсон, давай к орудиям. Думаю, картечь придется в самый раз.
Стур проревел команду, и палуба вмиг очистилась — абордажные ватаги скрылись, а два десятка моряков полезли на мачты. Хрипатый Боб, отсчитавший Мерри десять ударов тонким линьком, толкнул наказанного в люк и принялся распоряжаться, расставляя марсовых по реям. Бомбардир, потирая ушибленные пушкой ребра и негромко чертыхаясь, спустился с мостика, ван Мандер встал у руля рядом со Стигом, хирург Дольф Хансен присел у фальшборта, копаясь в своем медицинском сундучке, перебирая полотняные тряпицы и банки с мазями. Готовились быстро, но без суеты; все, как положено, были при деле и на своих местах. Испанский корабль приблизился на четверть мили, и в трубу Серов видел, как выстраиваются вдоль борта мушкетеры в блестящих шлемах и кирасах.
На квартердеке появилась Шейла. Выражаясь старинным языком, приличествующим эпохе, она пребывала третий месяц в тягости, но это было пока незаметно. Талия, охваченная кожаным кафтанчиком и пояском с парой пистолетов, оставалась по-прежнему тонкой, фигурка — изящной, движения быстрыми, груди, еще не начавшие наливаться, маленькими и упругими. Кое-что, правда, изменилось: синие ее глаза, прежде тревожные, а временами — гневные, были теперь безмятежны — глаза спокойной, уверенной женщины, нашедшей свое место в жизни… На «Вороне» она считалась не только супругой капитана и владелицей корабля, но в первую очередь офицером-квартирмейстером. Важная должность! Шейла Джин Амалия ведала всем, начиная от запасов пороха и рома и кончая оценкой захваченной добычи. Прищурившись, она уставилась на чужой корабль:
