«Почему летчик не выпрыгнул? Ведь он посадил самолет — значит был жив? А обгоревший стрелок?.. Значит, раненый стрелок не в силах был воспользоваться парашютом, а летчик не мог его оставить и решил посадить самолет, чтобы на земле оказать ему помощь, но, очевидно, в последний момент сам потерял сознание…»
Оставаться в бездействии я не мог. Двинулся в том направлении, куда пролетело звено наших истребителей. Все мои помыслы были направлены на то, чтобы скорее возвратиться к себе, в эскадрилью.
Немного пройдя, сообразил, что мне придется добираться ночью, а компаса нет. Повернул назад, к своему самолету. «А вдруг я все-таки в Маньчжурии?» Вспомнились наши летчики Гайдобрус и Корольков, недавно сбитые над вражеской территорией. Оба они на вторые сутки благополучно пришли в свой полк. Выберусь!
Возле самолета, пока еще не стемнело, я решил уточнить свое местонахождение. Вынул из-за голенища карту, рассмотрел район, где наши бомбардировщики наносили удар. Нет, не мог я оказаться на маньчжурской земле. Мне хорошо запомнилось, что подбитый СБ, которого хотел прикрыть, перелетел Халхин-Гол и снижался над Монголией. Очевидно, и другое: если бы я был на чужой земле, японцы не стали бы меня штурмовать…
Ко мне возвратилось спокойствие, и только теперь я почувствовал, как сильно устал.
Раньше не приходилось попадать в такие обстоятельства, чтобы я мог узнать предел своих возможностей. Опускаясь на землю, чтобы немного отдохнуть, я не мог предвидеть, как поведет себя организм, измотанный нервным перенапряжением, обессилевший от потери крови.
Едва прикорнув, я впал в беспамятство.
2
От каких-то сильных толчков, от боли во всем теле очнулся и в свете луны увидел склонившегося надо мной человека. Он обшаривал меня. Как ни был я измучен, все события дня встали тотчас же. «Это сбитый японский летчик, которого видел на земле!» Я сжался, подобно пружине, приготовившись к прыжку.
Японец, заметив, что я шевелюсь, занес сапог для удара, но я перехватил его ногу на взмахе, и удар по голове был смягчен. Он без промедления выхватил откуда-то нож и наклонился, чтобы прикончить меня. Собрав последние силы, я как лежал на спине, так с этого положения рывком ног и всего тела, опираясь на голову, с отчаянной решимостью ударил нападающего в лицо. Такой ярости он должно быть не ожидал И, вскрикнув, упал навзничь. Его рука с ножом оказалась зажатой между моих ног. Переметнувшись через голову, я вывернулся набок, вцепился обеими руками в руку японца и с хрустом ее крутнул. Нож выпал. Но едва я потянулся за ним, как ловким ударом ноги был свален на землю.
