На командном пункте кроватей не было, мы обычно коротали время на сене. Теперь надвигались холода, и я предложил Гриневу передвинуть к КП нашу юрту, где мы и будем постоянно находиться — в тепле и уюте. Борзяк поддержал меня:
— Война кончилась, можно подумать и о некотором комфорте.
Ответить Гринев не успел, раздался телефонный звонок, и прозвучал приказ:
— Немедленно поднять всю эскадрилью!..
«Вот тебе и кончилась война!» — думал я, запустив мотор и всматриваясь в пелену сизого тумана, покрывшего аэродром. При такой видимости, да еще в сумерках нам летать и в разгар боев не приходилось!
Опасаясь столкновения в тумане, Гринев начал разбег один, не дожидаясь готовности остальных. Я хотел было подняться с ним в паре, но он скрылся из виду, едва двинувшись со стоянки…
Солнце еще не взошло. Однако с высоты пятидесяти метров открывалась хорошая видимость: до самого горизонта степь укрыл туман, походивший сверху на ровное белесоватое море. В его редких разрывах пятнами чернела земля.
«Как же мы будем садиться? Земля просматривается очень плохо, и аэродрома не найти…» На какие-то секунды я растерялся и, набирая высоту, безотчетно шел курсом взлета, не знал, куда направляться. Но если командование пошло на явный риск, приказав эскадрилье взлететь в таких условиях, то, значит, для этого есть серьезные причины… Я стал внимательно осматриваться. На западе небо синело, казалось густым, очень низким; на востоке пылала заря. Противника нигде не видно. Я развернулся к границе и вскоре нагнал самолет командира, пристроился к нему. Позади цепочкой растянулись другие самолеты нашей эскадрильи.
Туман над Халхин-Голом повторял все изгибы реки. За этим высоким змеистым валом лежала открытая черная земля, будто траурный креп над останками шестой японской армии… Солнце брызнуло из-за багрового горизонта. Туман в пойме реки заиграл, заискрился, подобно снежным сугробам в солнечный морозный день. Вдруг на этом сверкающем фоне замелькали какие-то бипланы, очень похожие на наши самолеты Р-1. Сбросив на пикировании бомбы, они отдалялись от светлой поймы и тут же сливались с землей; разглядеть их оказалось нелегко.
Гринев, не медля ни секунды, пошел в атаку. Я последовал за командиром. Подвернувшийся мне биплан, очевидно, не рассчитывал встретить в такую погоду истребителей. Во всяком случае, меня он не видел и никаких мер к своей защите не предпринимал. Это меня смутило. Я замешкался с нападением; «Не свой ли?» Всего бипланов было более десятка, действовали они почему-то очень разобщенно… Я подошел на близкое расстояние.
