— Как наш страдалец?
— Сейчас полетит сам, — ответил я и повернулся к Алесюку: — С Кудрявцевым все по плану.
— Понял, — ответил руководитель полетов, внимательно следя за истребителями, находящимися в воздухе и на земле.
— Мне кажется, — вздохнул Фунтов, — правильно говорят, что нет плохих летчиков — есть плохие командиры. — И ко мне: — Молчишь? Переживаешь?
— Нет! И Алесюк дал Кудрявцеву отличную оценку, и со мной на проверку он слетал прекрасно.
— Но ты перечеркнул заключение армейского инспектора. Это без последствий не пройдет…
В динамике, стоявшем на столе руководителя, раздался голос Кудрявцева:
— Я — Двадцать первый. Прошу запуск.
— Двадцать первому запуск разрешаю!
Заранее прогретый мотор заработал ровно и ритмично. Рулил Кудрявцев быстрее положенного, а еще бойчее запросил разрешение на вылет. Опытный руководитель полетов то ли потому, что очередной истребитель заходил на посадку, то ли просто хотел, чтобы Кудрявцев попридержал свою прыть, проявленную на рулежке, спокойно сказал:
— Подождите! Самолет заходит на посадку, — и только чуть позже скомандовал: — Двадцать первый, вам взлет!
Счастье! Чем труднее оно дается человеку, тем радостней для него. Это великое чувство за многие километры передалось но эфиру и нам, и всем, кто в те минуты находился на волне нашего аэродрома. Но радость мою потушил Амет-Хан. Оказывается, он стоял рядом и тоже слушал доклад счастливчика, но был окутан грустью и молчал. Я знал, что он ездил к командующему воздушной армией генералу Хрюкину, и спросил:
— Как результат?
Ответ был ясен без слов. Амет-Хан тяжело вздохнул:
— Командующий сказал: «Если сам не уедешь в академию, отправлю под конвоем». Но учиться я все равно не буду! Я летать хочу. Только летать! Посоветуй, что мне делать?
Я вспомнил генерала Александра Шацкого, с которым перед отъездом в Кобрин беседовал в Управлении кадров ВВС. Он мне показался душевным человеком, поэтому я порекомендовал Амет-Хану обратиться за помощью к нему:
— У него большая власть: он может направить тебя слушать даже в Крым.
1.
Перед рассветом метеослужба по всем каналам связи передала штормовое предупреждение. Ожидалось усиление ветра чуть ли не до ураганного. Рядовой, сержантский состав и командование всех полков были подняты по тревоге. Люди должны были срочно прибыть на стоянки самолетов, чтобы проверить надежность крепления машин и спасти их от нашествия стихии. Много бед приносили авиации штормы, ураганы и смерчи. Они переворачивали самолеты, сдували их со своих мест и сталкивали друг с другом. Были случаи, когда машины поднимались в воздух и оттуда, подобно подстреленной гигантской птице, грохались на землю.
