Вечером того же дня я представился командующему авиацией фронта генералу К. А. Вершинину. Константин Андреевич был краток и после небольшой беседы поставил моему корпусу боевую задачу: в тесном взаимодействии с наземными частями 18-й армии бомбоштурмовыми ударами нам предстояло уничтожить огневые средства и живую силу противника в районе Мысхако и Новороссийска и в то же время надежно прикрыть с воздуха боевые порядки наших десантных частей на Малой земле.
Я понимал сложившуюся обстановку, понимал, что времени на организацию управления, взаимодействия и решение многих других вопросов, связанных с обеспечением боевой работы корпуса, нет, но все же спросил генерала Вершинина, будет ли возможность ввести в строй молодых летчиков.
— Нет, — ответил Константин Андреевич, — такой возможности не будет. — И еще более решительно заключил: — Завтра в бой…
…Ночь была бодрая, свежая, в небе блестели крупные южные звезды, и лунный свет, призрачный, серебристый, заливал все вокруг. Я присел у березы передохнуть — апрельский-то день подзатянулся, — а весной береза чего-чего вам не нашепчет, каких ласковых слов не нашелестит, светлых чувств не навеет… Да только никак вот не увязывалось в сознании: эта буйная, такая близкая мне кубанская весна и вдруг — блиндажи, землянки, замаскированные истребители, готовые броситься в атаку… Да и сама ночная тишина казалась какой-то настороженной, прислушивающейся.
«Как могло случиться такое? Почему враги топчут мою родную землю?..» — снова и снова возникали давно тревожившие душу вопросы… И припомнились мне годы нашей шальной, горячей юности. Где-то ведь Витька Принц — неплохо драться умел! — может, вместе завтра в атаку пойдем?.. А детдомовская наша братва, заводская комсомолия? Как мечтали с парнями о будущем, какими возвышенными идеалами жили! И вот оно — пришло. Навалилось суровое испытание, проверка нашей верности тем юношеским идеалам, всему тому, что так бережно растили в себе, так горячо отстаивали в спорах, в драках с нэпманами. Нет, нам есть за что драться! Не дрогнем мы в жестоком бою ни перед какой силой!
В тот апрельский день нашего наступления первыми на боевое задание взлетели истребители полков А. У. Еремина и В. А. Папкова. С первой группой ушел на задание и я.
Летчик-истребитель в любом полете постоянно занят: он внимательно следит за воздушной обстановкой — ищет противника; он не теряет из поля зрения своих товарищей, тех, с кем выполняет задание; ведет ориентировку; оценивает работу двигателя, управляя боевой машиной, порой даже не глядя в кабину, на приборы. В том полете я привычно выполнял все положенное, необходимое, но невольно ловил себя на мысли, что жду-то не так встречи с врагом, как свидания с родным городом.
