– Ты их знаешь? – спросил я.
– Лично – нет. – Костя достал из-под стойки полотенце и привычным движением протер лакированную поверхность, на которой моя кружка оставила круглый мокрый след. – Но кто такие – в курсе. Это судовладелец из Эстонии. А секс-бомба – его переводчица. Некоторые прибалты слишком быстро русский язык забыли, – саркастически бросил он. – Они были здесь две недели назад, когда ты в Штаты ездил. И знаешь, с кем встречались? – Глаза Кости превратились в две узкие щелочки. – С самим Браташем. Усекаешь тему, Ручечник?
– Да уж, – я сделал большой глоток и облизал губы. – Не часто он здесь бывает. Не того полета ягода, чтобы на местных собачках после трудов праведных оттягиваться. Для него весь город – как собачки на ринге…
Станислав Тадеушевич Браташ, председатель правления холдинга «Северо-Западный Финансовый Синдикат», был в Санкт-Петербурге личностью достаточно известной. Как это принято говорить – «в определенных кругах, близких к деловым». О нем писали газеты, снимали передачи на телевидении и говорили на кухнях за бутылкой, причем нередко – вполголоса. Купленные с потрохами журналюги называли его финансовым гением, меценатом и умницей, такие, как мы с Костей, – воротилой, преумножателем бандитского общака одной из крупнейших группировок города на Неве, а простые обыватели – типичным ворюгой «новой волны», таким же, как все остальные. О Браташе и его темных делишках впервые стали трепаться на каждом углу примерно полтора года назад, когда на него было совершено громкое покушение и погиб человек. Первый выстрел ранил бизнесмена в плечо. От второй, выпущенной спустя две секунды, пули его заслонил собой телохранитель, на другой день скончавшийся в реанимации. Звали парня Алексей Митрохин. Как я позже узнал – погибшим бодигардом был тот самый рыжий Леха, с которым мы учились в одном классе и с которым заявились однажды в церковь в пионерских галстуках. Правду говорят: «Питер – город хоть и большой, но – маленький». Что деревенька Тайцы. Куда ни плюнь – всюду знакомые ро… в смысле, лица.
Однако, когда Костя назвал фамилию Браташа, я в первую очередь подумал не про бедолагу Митрохина, добровольно выбравшего опасную профессию телохранителя, а о миниатюрной красавице-брюнетке в красном платье, сопровождавшей этот жирный ходячий кошелек во время моей последней встречи с воротилой здесь, в клубе. Девочка была такой сногсшибательной, что у меня при взгляде на нее замирало сердце, а к горлу подкатывал комок. Впрочем, как я успел заметить, – не у меня одного. Другие мужики тоже выпали в осадок. На вид ей можно было дать лет двадцать, и она излучала такую неподдельную девичью чистоту и наивность, из-за возможности прикоснуться к которой иные прибашленные сыновья Адама готовы были встать перед ней на колени и бросить к ногам свои золотые кредитные карточки и ключи от «мерседеса» и виллы на Канарах. На девушке не было ни единого следа косметики, но как потрясающе она выглядела на фоне размалеванных кукол с силиконовыми сиськами и подкачанными пластическим хирургом губами! Она вошла – и в полутемном зале элитного ночного клуба «Старый диктатор» словно сверкнула молния и грянул гром! Нежно, почти по-детски, держа за руку толстого, с редкими, зализанными набок волосами и пожелтевшими глазными яблоками мужика в мешковато сидящем на его носорожьей туше костюме от Версаче, эта девушка показалась мне ангелом, по какой-то неизвестной причине вдруг оказавшимся рядом с хромым рогатым чертом. Хотя… почему же «неизвестно»? Деньги – вот главный и всем понятный мотив. Ибо нужно обладать не знающей границ фантазией великого французского писателя Виктора Гюго, чтобы хотя бы теоретически допустить мысль о возможности возникновения взаимного чувства между красавицей Эсмеральдой и горбатым уродом Квазимодо. В реальной жизни, где правят чистая выгода и взаимный интерес, чудес не бывает. К сожалению. И прекрасные нимфетки со льдом вместо сердца легко отдаются страшиле Квазимодо, если тот имеет кодированный банковский счет в благополучном Цюрихе и скромный домик «в деревне для новых русских» под названием Репино…
