ГЛАВА XXXII
Конская ярмарка
Без сомнения, конская ярмарка — чудесное развлечение для тех, кто ничего не покупает; во всяком случае, здесь есть на что посмотреть.
Длинные ряды молодых лошадей, пригнанных из деревни, но отдохнувших после долгого перехода; табунки мохнатых маленьких пони из Уэльса, ростом не выше Веселого Копытца; сотни всевозможных ломовых лошадей — у некоторых хвосты заплетены в косички и подвязаны алыми ленточками; и множество таких, как я, — красивых и породистых, но испорченных из-за несчастного случая: запаленных или имеющих какой-нибудь внешний недостаток. Было там несколько великолепных животных в расцвете сил, способных выполнять любую работу; они демонстрировали превосходнейшие аллюры, далеко выбрасывая передние ноги, когда их выводили на круг и конюх заставлял их бегать на корде.
Наряду с этим были и несчастные, надорвавшиеся от непосильной работы лошади с распухшими коленными суставами, с подгибавшимися на каждом шагу задними ногами; и потупившиеся, унылые старые коняги с отвислой нижней губой и тяжело опавшими ушами, словно не ждущие больше от жизни никаких радостей, потерявшие всякую надежду. Попадались лошади такие тощие, что можно было пересчитать все их ребра, а на спинах и боках у них виднелись следы от давних ран. Грустно коню наблюдать все это — кто может поручиться, что и он сам не окажется когда-нибудь в таком же положении?
Здесь заключалось много сделок, цены вздували и сбивали, и если бы лошадь могла сказать то, что думает, я бы сказал, что на этой ярмарке обмана и мошенничества было больше, чем может себе представить даже весьма шустрый торговец. Я стоял вместе с двумя или тремя сильными, работящими на вид лошадьми, и множество людей подходило и интересовалось нами. Господа, увидев мои ободранные колени, сразу от меня отворачивались, хотя мой продавец клялся и божился, что я просто поскользнулся в стойле.
Первое, что делали все, — открывали мне рот и осматривали зубы, потом глаза, потом ощупывали ноги сверху донизу; при этом я всей кожей и мышцами испытывал неприятное ощущение, потом проверяли, как я бегаю. Удивительно, как по-разному делали это разные люди. Некоторые грубо и бесцеремонно, словно перед ними была просто деревянная чурка; другие же — ласково поглаживая и приговаривая: «С твоего позволения, дружок». Конечно, я судил о покупателе по тому, как он со мной обращался.
Был там один человек… Мне очень хотелось, чтобы он меня купил. По виду его нельзя было принять за джентльмена, но не походил он и на тех развязных толстых людей, которые таковыми себя величают. Довольно маленького роста, но крепко сбитый и быстрый в движениях. По тому, как он со мной обращался, я сразу понял, что он знает толк в лошадях: говорил ласково, взгляд его серых глаз был добрым и веселым. Может показаться странным, но это чистая правда: запах свежести и чистоты, витавший вокруг него, сразу же покорил меня. От него не несло пивным или табачным духом, что я ненавидел, от него пахло так, словно он только что спустился с сеновала. Человек этот предложил за меня двадцать три фунта, однако продавец не согласился, и он пошел дальше. Я смотрел ему вслед, но он неумолимо удалялся, а ко мне подошел мрачный горластый мужчина; я страшно испугался, что он меня купит, но и он не сторговался. Подходили еще два-три человека, впрочем, эти были праздными зеваками. Затем мрачный тип вернулся и предложил двадцать три фунта; завязался торг, и сделка готова была вот-вот свершиться, так как мой продавец перестал уже надеяться получить то, что просил, но именно в этот момент вернулся сероглазый. Я не удержался и потянулся к нему мордой. Он ласково погладил ее.
