– Что?
– Горит Национальная галерея.
– Господа! Новость. Горит Национальная галерея.
Многие бросаются к окнам.
– Где? Где?
– Вот.
– Это правда!
– Осторожнее, господа, осторожнее!
– Задерните занавеси!
– Горит Национальная галерея!
– Послушайте, вы наступили мне на ногу.
– Какой огонь!
– Что? Что? Что?
Крайне взволнованный, выбегает из библиотеки Художник в большом белом галстуке и бархатной блузе. За ним выходят другие Художники.
– Это правда? Горит галерея?
– Да. Да. Смотрите.
– Горит галерея? Горит Мурильо? Горит Веласкес? Рубенс? Джорджоне?
– Да. Да. Смотрите, какое зарево.
– Еще бы. Масляные краски!
Художник (рыдает, закрыв лицо руками. И вдруг кричит исступленно). Я не позволю! Я не позволю жечь картины. Я не позволю! (Бежит к двери.)
– Куда он?!
– Он с ума сошел!
– Держите его!
– Убежал!
– Хотел бы я посмотреть, как он не позволит. Удивительные фантазеры эти артисты!
Художники группою
– Горит Мурильо!
– Горит Веласкес!
– Горит Джорджоне!
– Боже, боже!
Некоторые из Художников преклоняют колени перед старинною черною картиною и говорят, молитвенно опустив голову:
– Ты, бессмертная Картина!
– Ты, дивное создание человеческого гения!
– На тебе покоится божественная красота. И ты умрешь!
– Ты оправдание всей жизни нашей. И ты умрешь!
– Люди погибнут с тобою.
– И погибнет красота. Кто захочет жить, когда погибнет красота?
– Прости нас, великая, божественная Картина. Мы бессильны защитить тебя.
– Нам самим остается только умереть!
Злой, отрывистый смех Гостей.
Голоса. Тут гибнут люди, а они о Картинах!
– Фанатики, они знают только свои картины. Что такое их картины! Тут можем погибнуть мы, вот что важно.
– Картины хороши в спокойное время.
– Нас не спасут их картины! Картины!
– Но все-таки жалко.
– Оставьте! Только бы мы уцелели – для нас напишут новые картины.
– Еще лучше!
– Сколько угодно. Мы можем погибнуть – вот что важно!
– Но господь не допустит, чтобы погибло столько невинных.
– Ах, оставьте, святой отец. Вы бы лучше раньше учили этих мерзавцев, что голод – путь к блаженству, а не к бунту!
– Учили, но… (Аббат разводит руками.)
– Не верят!
– Верят, но… (Продолжает стыдливо.) Сегодня они повесили одного аббата. Страшно подумать, что ответят они богу?
– Что же? Разве веревка оборвалась?
Аббат стыдливо отходит.
Старичок в мундире. Я всегда утверждал, что необходимы реформы. Нельзя доводить до крайности. Вовремя брошенный кусок хлеба, даже просто ласковая улыбка… (Изображает старческим ртом ласковую улыбку.)
– Ах, пожалуйста, реформы, все что угодно. Мы можем погибнуть, вот что важно. Вы понимаете это: мы!
