— Это Бардашов и Скопин, — сказал Бульонов. — Я Иванова не выгонял, я сидел за своей партой.
— Правда, Лев Романович, — сказал Вадик Скопин, — Бульонова вы можете принять в комсомол, он ничего такого не сделал. Почему из-за нас должен страдать примерный мальчик?
— Вас никто не просил высовываться, — раздражённо оборвал его директор. — Дискуссию я открывать не намерен.
— А почему? — спросил звонкий и дерзкий голос.
— Кто это сказал? — повернулся на голос директор.
— Я. — Из строя вышел Игорь Филиппов.
Учителя зашевелились. Директор некоторое время в упор смотрел на Игоря, потом снова принялся ходить по учительской, поскрипывая протезом.
— Ну хорошо. Что ты намерен сказать?
— Дрянь надо выбрасывать, Лев Романович, как гнилую картошку.
— Куда выбрасывать? Гнилую картошку — это ясно, а человека?
Игорь растерялся от такого вопроса.
— Вот видишь, — сухо улыбнулся ему директор. — Вы решили быть умнее всех, но… решить — это ещё не значит быть. Стань на своё место.
Красный от смущения Игорь вернулся в свой ряд.
Из-за стола встал учитель естествознания Горшков, желчный худой старик, прозванный ребятами «пенсионером». Горшков без конца повторял, что скоро уйдёт на пенсию и избавится, наконец, от «теперешних буйных учеников». Ребята его не любили и, действительно, баловались на уроках естествознания.
— Сегодня вы выбросили из класса Иванова, — начал он, — завтра выбросите Сидорова, послезавтра Петрова… А дальше что? Допустим, Иванов вам чем-то не нравится. Так что же… применять к нему самосуд? Потом вам не понравится какой-то учитель. Стало быть, вы и его выбросите из класса? Не-ет, так дело не пойдёт. Зачинщиков надо наказать. И наказать строго. У нас в школе ещё не было такого, чтобы кого-то выбрасывали из класса в присутствии учителя.
Анна Петровна сидела за столом и в раздумье чертила какие-то завитушки на чистом листе бумаги.
— Случай настолько необычный, — сказала она, когда умолк Горшков, — что я даже и не знаю, как его воспринимать. Я очень люблю свой класс и очень горжусь тем, что он лучший по успеваемости и дисциплине. Никогда до этого ребята не позволяли по отношению ко мне никакой грубости, никакой бестактности, и если они сейчас совершили такой поступок, то, по-видимому, была причина… Конечно, я их не собираюсь оправдывать, но… Понимаете, мальчики, вы сделали что-то не то… Совсем не то, что надо было сделать. Иванов, выйди-ка сюда. Где ты там прячешься? — попросила она.
Иванов, аккуратно причёсанный, в новом костюме и новых туфлях, вышел на середину учительской.
