Вместо этого его назначили главным над наземными испытаниями, и Джерри стал поговаривать о своих идеях в цехе. Пусть на нем всего-навсего проверка оборудования, однако же он как-никак главный инженер, и под его руководством работают молодые ребята, которые не прочь послушать треп своего шефа – по крайней мере, прикинуться заинтересованными. Вскоре специалисты из его команды начали потихоньку прикидывать, как изменить испытываемое оборудование, чтобы его можно было использовать в фантастическом проекте шефа, и проект зажил своей жизнью, тем более что, кроме "Спейсвилля", ЕКА ничем не могло занять пытливые умы своих молодых сотрудников. Как-то раз Джерри отвел в сторонку молодой инженер, бельгиец Эмиль Лурад – он был одной из самых светлых голов в группе и боготворил своего шефа-американца.
– О нашей маленькой выдумке начинают болтать в других отделах ЕКА, Джерри, – сказал Эмиль. – Она становится местной легендой, так что поостерегись…
– Чего мне бояться, Эмиль?
Они сидели в переполненном буфете и говорили по-английски; их окружал разноязыкий гам, в котором, однако, доминировала французская речь – как и во всем ЕКА, доминировали французы. Эмиль подчеркнуто выразительно обвел глазами комнату.
Джерри рассмеялся.
– Я знаю, что французы в шутку путают вас, бельгийцев, с поляками, – сказал он, – но…
– Зато с вами, американцами, шутить не станут, и не только французы, ты же знаешь… – отвечал Эмиль.
– Ну да, да…
Разговоры о вступлении русских в Объединенную Европу уже носились в воздухе: от Вашингтона исходили смутные угрозы; доллар, к огорчению европейских держателей американских бумаг, снова падал; в европейской прессе то и дело мелькали слова "Космокрепость Америка". В Европе на американцев теперь смотрели примерно так же, как на европейцев – в Соединенных Штатах.
– Когда-нибудь ЕКА обратит на твою идею космического лайнера серьезное внимание, – сказал ему Эмиль. – И если ты не позаботишься, чтобы бюрократы ЕКА не выдали ее за свою собственную, то у тебя, американца, нет никаких шансов на главную роль в проекте.
– Да ну, чепуха… – промямлил Джерри, весьма тронутый участием Эмиля.
Но что тут можно было сделать?
Соня тогда неуклонно подымалась все выше в "Красной Звезде", зарабатывала уже больше, чем он, и Джерри редко обсуждал с женой свои служебные неудачи – это было для него слишком мучительно и не породило бы ничего, кроме ненужных споров. Но на сей раз он заговорил, и Соня проявила сочувствие.
