Бушмин почувствовал знобкий холодок в груди. В аккурат в том самом месте, где у него, во внутреннем кармане парадного мундира, лежал сложенный вчетверо лист писчей бумаги. «Конечно, предпочтительней было бы не складывать бумагу в „четвертушку“, а вложить ее в папку, — промелькнуло у него в голове. — Но, с другой стороны, кто разрешил бы мне взять с собой на церемонию награждения папку с бумагами?»
Верховный акцентированно пожал руку Мануилову, человеку скорее штатского, даже профессорского, нежели военного или спецслужбистского, облика, обменявшись с главой «четверки» двумя или тремя негромкими репликами. На лице его была легкая приязненная улыбка, глаза смотрели на собеседника внимательно и доброжелательно; но то была, как представлялось Бушмину, да и не только ему одному, загадочная улыбка Сфинкса, расшифровать которую, за все те годы, пока этот энергичный, упорный и, вне всякого сомнения, очень незаурядный и в высшей степени целеустремленный человек находился на вершине власти, так, кажется, никто до конца и не сумел.
Бушмин был так напряжен и зациклен на собственных мыслях, что даже и не расслышал, о чем глава государства разговаривал с Мерлоном, а затем и с Шуваловым, хотя они стояли всего в нескольких шагах от него.
"Конечно, моя просьба, обратись я с нею к Верховному прямо сейчас, во время церемонии награждения, будет выглядеть неуместной... и это еще мягко сказано, — подумал про себя Андрей. — Согласно секретной должностной инструкции рапорт от моего имени, если возникла вдруг такая необходимость, он должен быть подан на имя главы «четверки», причем лично в руки, с визой полковника Шувалова. Но есть большая доля вероятности, что Мерлон не даст хода этой бумаге, сунув ее, как говорится, под сукно. Надеясь хоть бы на то, что Кондор, которого тут же возьмут в «мягкие бархатные перчатки» и одновременно подвергнут соответствующей обработке при содействии уважаемых им людей и своих сослуживцев из «четверки», уже вскоре отзовет свой рапорт обратно. Конечно, агент разряда «элита» — и это одна из привилегий очень и очень узкого круга избранных людей — имеет право в исключительных случаях составить докладную записку или подать служебный рапорт непосредственно на имя Верховного (соответствующая реакция или ответ «по существу вопроса не позднее пяти календарных суток). Что же делать? Неизвестно, когда он еще сможет вот так, воочию, видеть самого Верховного, у которого к тому же, надо полагать, и без отдельно взятых секретных сотрудников сейчас забот полон рот».
