На какие только запросы не откликался Кони! Каких проблем он не затрагивал! Вспоминая о своих встречах на жизненном пути, он подчеркивал, что такой жадной к знаниям аудитории раньше не встречал.
С его лекций мы уходили в приподнятом настроении, взволнованными и счастливыми от сознания, что не в пример большинству наших профессоров-наставников, которые ограничивались академическим преподнесением существовавших в то время теорий, Анатолий Федорович Кони делился с нами сокровищами своих разносторонних знаний и с готовностью отвечал на любые вопросы.
Необходимо учесть, что юридический факультет в начале двадцатых годов не был в моде. Царские законы, суд присяжных - сданы в архив. Новых кодексов (за исключением трудового и о браке и семье) не было. Профессура в подавляющем своем большинстве если не враждебно, то выжидательно относилась к Советской власти. Многие смотрели на юристов как на классовый пережиток, а некоторые высказывались даже о вредности и ненужности юридических факультетов. Среди интеллигенции наблюдался идейный разброд. Отсутствие стойкого самостоятельного мировоззрения в 19 лет приводило к мучительным сомнениям и исканиям в выборе своего будущего.
С кем поговорить? Кому открыть душу и получить наставление и совет? И вот отправлено лихорадочное письмо Анатолию Федоровичу Кони без твердой надежды получить ответ. В предполагаемый срок отзвука не было, прошел слух о болезни Анатолия Федоровича. Потеряв надежду, я уехала из Петрограда на зимние каникулы. Какова же была моя радость, когда в январе 1922 г. мне передали письмо от А. Ф. Кони, принесенное какой-то старушкой. Я прочла:
"Многоуважаемая Анна Петровна! Извините мой запоздалый ответ на Ваше письмо, я был болен и очень занят.
Если во вторник, 2 января, в 3 часа Вы свободны, то я буду Вас ожидать. Готовый к услугам, А. Кони".
Я пришла к Анатолию Федоровичу на Надеждинскую, 3, в новый назначенный срок - 31 января 1922 г. По меловой надписи на стене "Кони" нашла его квартиру и позвонила.
Старушка, оказавшаяся Е. В. Пономаревой, провела меня в кабинет. Анатолий Федорович сидел за просторным письменным столом, где стоял большой бюст Пушкина.
Комната была холодной. Одет он был в летнее пальто, небольшая шапочка на голове, на руках перчатки, без двух пальцев на правой руке. Вид у него был болезненный, усталый. Я смутилась, начала извиняться, что затрудняю его и выразила готовность уйти, но он, не скрывая своего нездоровья, пригласил остаться. "Я с волнением прочитал ваше письмо. Отрадно, что среди молодежи есть такие трепетные натуры, ищущие свое место в жизни. Мне хочется скорей успокоить вас и убедить в том, что стоите вы на правильном пути и видите свое определенное место в жизни.
