4 февраля 1922 г. такая постановка состоялась в Большом оперном театре, где был назначен суд над Катюшей Масловой, Нехлюдовым, Бочковой и Картинкиным. На роль председателя приглашался Анатолий Федорович, ему предлагался большой гонорар. Однако он отказался, не допуская и мысли о том, чтобы суд превращался в театрализованное зрелище.
В роли прокурора выступал юрист Струве, Маслову защищал адвокат Пушкин, роли подсудимых исполняли артисты академических театров. Судьи были из публики, присяжные заседатели избирались по жребию. Речи сторон сопровождались аплодисментами. Публика восприняла инсценировку не как суд общественной совести, а как возможность послушать ораторов и посмотреть игру актеров.
Анатолий Федорович на очередном занятии даже не спрашивал своих слушателей о впечатлениях от этой постановки.
К сожалению, не многие из начинающих юристов присутствовали на лекциях и "процессах" в Институте живого слова. Зато на них можно было увидеть глубоких, убеленных сединами старцев, таких как Василий Иванович Немирович-Данченко (его всегда сопровождала дочь) и других представителей литературных кругов, для которых было большим удовольствием послушать Анатолия Федоровича.
В Кооперативном институте чаще всего мы слушали лекции: "Встречи на жизненном пути", "Этика общежития", "Великое наследие Пушкина", беседы о бережном отношении к достоинству человека, беззаветном служении своему народу.
Мы узнавали о писателях, которых волновали проблемы правосудия, вины, ответственности, психологии преступников, которые считали своим долгом дать собственную оценку принципу состязательности сторон и высказать нравственное отношение к наблюдаемому. Особенно интересно было слушать о Толстом, Достоевском, Короленко и Чехове, которые затрагивали вопросы, близкие юристу. Образы писателей Григоровича, Писемского, А. Н. Островского, Горбунова, Некрасова, Апухтина, Тургенева, Гончарова вставали перед нами как живые.
Тяжело было наблюдать за старым маленьким человеком, который на костыликах передвигался по улице, часто останавливаясь для отдыха. Добравшись до места, Анатолий Федорович опускался на стул, вытирал вспотевшее, усталое лицо, ставил костылики рядом, удобней усаживался и постепенно преображался. Лицо обретало спокойное выражение, глаза становились озорно-молодыми, очень слабый вначале старческий голос постепенно становился уверенным, и мы забывали, что перед нами старик. Аудитория всегда бывала переполненной. Иногда не хватало места на скамейках или на стульях, и слушатели располагались прямо на полу, стараясь занять место поближе к Анатолию Федоровичу. Глядя на него и слушая его образную речь, часто перемежающуюся шутками, острым словом, изображением рассказываемого в лицах (он был прекрасным лицедеем), мы готовы были слушать оратора до бесконечности.
