Тюремщик поднял дубину, но, прежде чем он нанес удар, Кажетана вырвало черной пенистой кровью прямо на начищенный железный нагрудник палача. Каспар с ужасом смотрел, как вязкая жидкость потекла по доспехам, плавя их с потрескиванием брошенного на раскаленную сковородку сала. Зловонный шипящий дым потянулся от растворяющегося металла, и надзиратель заорал от боли, когда слизь разъела его латы. Он бросил оружие и попытался расстегнуть ремни, удерживающие на теле лакированный нагрудник.
Бремен кинулся на помощь, и они вдвоем сумели сорвать доспехи и швырнуть их на землю, где те продолжили растекаться, потрескивая и шипя, – ядовитая отрыжка Кажетана довершала свое дело.
Кажетан сполз по стене своей камеры, плача и потирая ладонями лоб. Кровавая рвота капала с его подбородка, не причиняя ему никакого вреда.
– Да хранит нас Сигмар! – вскрикнул Бремен, поднимая Каспара и выволакивая его из резкой вони темницы. – Он измененный!
Тюремщик вывалился из камеры, из-под его прожженной нижней рубахи выглядывала кровоточащая, лишившаяся кожи грудь. Пашенко – таким испуганным Каспар его еще не видел – вышел за ним. Глава чекистов рявкнул пошатывающемуся надзирателю:
– Запри дверь! Запри этого монстра, немедленно!
Курт Бремен пинком захлопнул дверь камеры, и тюремщик дрожащими руками повернул в замке ключ, снова закрывая Кажетана.
– Кровь Урсана, – выдохнул Пашенко, кашляя от вони, сочащейся из темницы. – Никогда не видел ничего подобного.
Перед глазами Каспара все кружилось, все чувства его вибрировали от только что увиденного кошмара, кожа съежилась от близости создания, несомненно, отмеченного силами Тьмы. А он-то думал, что утверждение Кажетана там, на холме у его родового поместья, что он – порождение Хаоса, всего лишь галлюцинация сумасшедшего.
Теперь Каспар знал, что это не так.
Не сказав больше ни слова, он с Бременом покинул застенки чекистов.
VII
Каспар и Бремен вернулись в посольство в молчании, все еще потрясенные тем, чему они стали свидетелями. К тому времени, как они добрались до теплого дома, было уже темно, и луна стояла высоко в небе. Один из стражников у ворот показал на приемную, в которой гости обычно дожидались аудиенции посла, и предупредил:
– Кое-кто желает видеть вас, посол.
Каспар был не в настроении принимать в этот час посетителей, поэтому он буркнул:
– Скажи им, что я…
Но слова застряли у него в горле, а сердце заскакало бешеным галопом, когда он увидел троих, сидящих в приемной.
