– Плевать. Я не ради них сюда приехал.
– Ради Марлы?
– Отчасти. – Алекс встретился глазами с братом.
– Вот мы и подошли к сути дела, – проронил Ник. Жалобно взвыл ветер в кронах сосен.
– Совершенно верно. – Голос Алекса звучал убийственно серьезно. Как и положено, когда говоришь о бизнесе. – Нашей корпорации нужен верный глаз и твердая рука.
– А пуля в голову ей не требуется?
– Ник, я не шучу! – Вокруг рта Алекса обозначилась тонкая сеточка морщин. На долю секунды Нику показалось, что его брат и вправду в отчаянии. – Не растаешь же ты от того, что проявишь солидарность с семьей! Ты нужен нам всем. Маме. Мне. Детям. Марле.
Ник молчал.
– Особенно Марле.
Петля затянулась; он не мог больше дышать.
Крутой заскребся о дверь пикапа. Ник распахнул дверцу и пустил собаку внутрь. Решение было уже принято. Он об этом знал, и Алекс тоже.
– Нужно найти кого-нибудь, кто позаботится о моей хижине и о собаке.
– Я оплачу тебе все расходы.
– Не надо.
– Но...
– Я делаю это не ради денег.
Ник сел в машину, пихнул Крутого на его обычное место возле пассажирской дверцы и вставил ключи в зажигание. Он знал, что совершает ошибку, о которой будет жалеть до конца своих дней.
– Я просмотрю твои бухгалтерские книги, поворкую с мамочкой и навещу Марлу, но тебе это не будет стоить ни цента. Понял? Я еду в Сан-Франциско по доброте сердечной и вернусь домой, когда захочу. Торчать там всю жизнь не собираюсь.
– По доброте сердечной? Интересная мысль... – задумчиво протянул Алекс, явно не желая отвечать «да» или «нет».
—Торгов не будет, Алекс. – Ник взялся за ручку дверцы. Ледяной ливень ворвался в машину, хлестнул его но лицу. – Это мое первое и последнее предложение. Буду в течение недели. Согласен или нет – тебе решать.
Не дожидаясь ответа, он повернул ключ. Двигатель «Доджа» чихнул, закашлял и взялся за дело.
Злясь на весь мир и на себя в особенности, Ник захлопнул дверцу и включил «дворники».
Никакие слова брата уже не смогут ничего изменить. Он едет в Сан-Франциско, хочет того или нет.
– Черт! – проворчал Ник, вглядываясь в залитую дождем дорогу.
На крутом повороте машину занесло, и Крутой едва не упал.
– Извини, приятель, – пробормотал Ник, выравнивая машину.
Ник бросил взгляд в зеркало заднего вида. Алекс все стоял там, где он его оставил: полы распахнутого плаща треплет ветер, вид унылый, словно у гробовщика. Ник включил радио, но, сколько ни крутил настройку, слышал одни помехи.
Мысль о Марле снова сжала ему горло. Он все еще хочет ее. А ведь пятнадцать лет прошло. Пятнадцать лет, черт побери! С тех пор в его жизни побывала дюжина женщин, но ни одна из них – ни одна! – не оставила на сердце такой глубокой зарубки.
