– Я сейчас не в том положении, чтобы не соглашаться, Сестра. Но должен заметить, что вы рискуете. Я ведь могу исчезнуть с этими ста двадцатью долларами и никогда не вернуться.
– Можете, – спокойно сказала она, – в таком случае я получу еще один урок. Но, с другой стороны, вы ведь можете и вернуться. Я рискую деньгами, которые все равно не потрачу. Учителю я их отдать тоже не могу, поскольку не хочу обманывать сына.
– Вы так умеете повернуть дело, что на первый взгляд все кажется очень простым.
– А на второй?
– Не понимаю, почему вас так интересует этот О'Горман?
– А вам и не надо понимать. То, о чем я вас прошу, для меня очень важно.
– Хорошо. Где деньги?
– В надежном месте, – ласково ответила Сестра Благодать. – Пусть они там побудут до завтрашнего утра.
– Означает ли это, что вы мне не доверяете? А может, вы не доверяете Братьям и Сестрам?
– Это означает, что я не такая уж простушка, мистер Куинн. Вы получите деньги завтра на рассвете, когда сядете в грузовик.
– На рассвете?
– "Пораньше вставай и пораньше ложись, будешь красивым и сильным всю жизнь"[2].
– Меня не так учили.
– Учитель переделал некоторые пословицы, чтобы детям было понятнее.
– Что же это за Учитель такой? – спросил Куинн. – Можно будет его повидать?
– Не сегодня, он плохо себя чувствует. Вот когда вернетесь...
– Откуда такая уверенность, что я вернусь? Вы плохо знаете картежников, Сестра.
– Я знаю о картежниках все задолго до того, как вы впервые увидели туз пик, – ответила Сестра Благодать.
Куинна разбудили, когда было еще темно. Кто-то бесцеремонно тряс его за плечо. Он открыл глаза.
На него сквозь толстые стекла очков глядел маленький, толстый человечек. В руках он держал фонарь.
– Боже милостивый, я уж совсем было подумал, что вы умерли. Вставайте скорее!
– Почему? Что случилось?
– Ничего. Пора встречать новый день. Я Брат Верное Сердце. Сестра Благодать велела мне побрить вас и накормить завтраком до того, как поднимутся остальные.
– Который час?
– В Башне нет часов. Я буду ждать вас в умывальной.
Вскоре Куинн понял, почему у Братьев царапины на макушках и подбородках. Бритва была тупой, свет фонаря слабым, а сам Брат Сердце – близоруким.
– Да вы неженка, – добродушно заметил Брат Сердце, – и нервы, наверное, не в порядке.
– Ваша правда.
– Хотите, я вас заодно подстригу?
– Нет, спасибо. Мне и так неудобно, что вам приходится меня брить.
– Сестра Благодать сказала, чтобы я постарался. Она о вас так хлопочет, что я прямо-таки теряюсь в догадках.
