– Тогда что вы, солдат Легиона, делаете на ферме, тратя время на рисование и работу на полях?
– Если бы вы побывали в Дьенбьенфу, мадам, вы не спрашивали бы об этом, – задумчиво ответил Этьен. – Где угодно, только не там и не в сражении с вьетминовцами.
– Тьфу! – с отвращением произнесла Габриель. – Вы такой же чистоплюй, как и все остальные вашей породы. Я бывала в местах и похуже. Много раз. А теперь убирайтесь из моей кухни! У меня полно работы.
– Намек понял! – засмеялся Этьен. – Пойду понежусь на солнышке во дворе и подожду беднягу Жака.
– И пришлите эту дуру Мари. Она думает, что может сидеть на своей широкой заднице, пока я здесь вкалываю?
– Я не был бы удивлен этому. Я скажу ей.
Он начал весело насвистывать и, видимо, вышел во двор, так как свист слышался уже с улицы, затем ненадолго замешкался возле грузовика и продолжил свой музыкальный путь вокруг замка в сторону фасада.
– Это и есть тот художник? Племянник Бурже?
Я совершенно забыла о дяде Морисе, но вот он уже здесь, стоит за моей спиной. Я чуть не подпрыгнула от испуга.
– Да, дядя. Его зовут Этьен Метье.
– Художник, да? Это легко сказать. Каждый мошенник во Франции претендует на то, что он или художник, или писатель, или скульптор.
Легкий способ жить за счет благотворительности или скрывать свои истинные цели.
– Но месье Метье на самом деле художник, дядя Морис. Я видела его работы, и они действительно очень хороши.
– В Везоне? Проще простого выдать чужие работы за свои.
– Но это были его собственные работы! – возмутилась я. – Когда я была там, он показал мне незаконченную картину. Пейзаж с черными силуэтами людей в поле пшеницы.
– Ты видела, как он рисует?
Я удивленно уставилась на дядю:
– Почему вы так подозрительны к месье Метье, дядя Морис?
– Дениза, ты видела, как он рисует? – нахмурившись, настойчиво повторил он свой вопрос.
– Нет, я на самом деле этого не видела. Он работал в поле со своими дядей и тетей. Но он показал мне незаконченную картину и еще одну, которая только что высохла. Кстати, он просил позволения написать мой портрет.
Дядя вздохнул и отвернулся:
– Ты прекрасно знаешь, почему я так подозрителен. Это давно стало моей второй натурой. Я в ужасе оттого, что вся Франция однажды может узнать обо мне...
Он замолчал, и я импульсивно сказала:
– Я сожалею, дядя. Но здесь нет никакой опасности, если только она не исходит от Габриель и Альбера. Чем может вам угрожать месье Метье?
Он быстро взглянул на меня:
– Я тебе говорил, что у меня есть причины подозревать чужаков.
