– Я выгляжу ужасающе! – проворчала я. – Но я никогда не видела ничего более красивого, чем это ожерелье, дядя Морис!
Он кивнул, продолжая меня рассматривать. Я вернулась к кровати и села.
– Через несколько дней синяки пропадут, а пока тебе придется носить что-то с высоким воротом, чтобы Луиза и другие слуги из деревни не заметили. Они обожают сплетничать.
– Я буду надевать шарф или свитер с высоким горлом.
Хорошая девочка. – Дядя внезапно встал, подошел к двери и прислушался. Затем выключил верхний свет и вернулся. – Они ушли в свои комнаты, – тихо сказал он и окинул меня взглядом, который я почувствовала всеми изгибами своего тела. Это было странное ощущение. Я смутилась и поплотнее запахнулась в халат. Дядя Морис отвернулся, улыбаясь. – Даже сейчас, после всех потрясений, тебя можно назвать красавицей, Дениза, – заметил он спокойно. – Драгоценности и дорогая одежда мало что могут добавить к твоему очарованию. Однажды, когда все останется позади, мне доставит огромное удовольствие покупать для тебя хорошие вещи в Америке. Но это наш секрет, и его пока следует хранить. Теперь послушай. Я попытаюсь объяснить тебе то, чего ты не знаешь, но о чем, будучи довольно сообразительной, уже успела догадаться сегодня ночью.
Я удивленно уставилась на него:
– Вы имеете в виду Альбера и Габриель? Возможно, я смогу понять вашу снисходительность к Альберу, но к Габриель... – Я невольно содрогнулась. – Дядя Морис, я не могу понять, почему вы позволяете этой ужасной женщине оставаться подле вас.
– У меня нет выбора.
– Значит, она... они каким-то образом держат вас в руках? Но что Габриель имела в виду... что она хотела со мной сделать? Я была... в ужасе...
Он тихо засмеялся:
– Ну, они с Альбером просто отослали бы тебя в Америку, Дениза. Завтра же, если бы смогли. Они были против твоего приезда с самого начала.
– Но почему?
Отправить меня обратно в Америку? Да я сразу же согласилась бы, с радостью, если бы они прямо сказали мне об этом. Однако, глядя в зловеще сверкавшие глаза Габриель и видя ледяное спокойствие Альбера, я испытала ужас и ожидала от них чего-то худшего. И теперь, вспомнив подслушанный разговор в библиотеке, я в это еще больше верила.
– Они просто ревнуют, – пожал плечами дядя. – Боятся, что ты сможешь лишить их привилегий, которыми они здесь пользуются. Сельских жителей в Шатеньере вообще возмущают любые перемены. За две сотни лет они и сами мало изменились. В течение многих веков жизнь здесь была очень тяжелой, а переехав в поместье, крестьяне забыли о горестях и хотят, чтобы так оставалось и впредь. – Он напряженно взглянул на меня. – Но это мои проблемы, Дениза, и я намерен с ними справиться самостоятельно. Я имею в виду, что, вырвавшись отсюда с твоей помощью и уехав в Америку, я, естественно, не оставлю их без средств к существованию.
