Держатель знака | страница 9
«Я уже не чувствую, как вы: эта туча, которую Я вижу над собою, эти черные, тяжелые громады, над которыми Я смеюсь, — это ведь ваша грозовая туча».
Разумеется, и Гале не имело особого смысла разъяснять это, но Женя и не собирался этого делать.
«Вы, когда стремитесь подняться, смотрите вверх. Я же смотрю вниз, ибо Я поднялся уже».
— Смею Вас уверить, молодой человек, такЗаратустра никогда не говорил, — неожиданно произнес рядом с Женей чей-то насмешливый голос.
— Почему Вы в этом столь уверены? — Женя вскинул глаза на севшего рядом моложавого человека средних лет, одетого с американской спортивной небрежностью.
До этого момента Женя помнил все… Почему он не запомнил лица… Смутно возникало только странное сочетание смуглой кожи с нордическими чертами… Может быть, это был загар — только очень темный, гораздо темнее крымского. Когда Женя пытался вспомнить больше, начиналась мучительная головная боль.
— Да попросту потому, — незнакомец добродушно рассмеялся, — что заговори почтенный маг подобным несуразным манером… Гм, собственные же приближенные, кои вряд ли были легкомысленны, как наши современники, к фактам психической аномалии, подхватили бы беднягу под белы руки и доставили в соответствующее древнеперсидское медицинское заведение. Как бы мог Зороастр почитаться за мудрейшего из мудрых, если бы он нес такую хвастливую ахинею?
— Дело вкуса. — Женя криво усмехнулся, внутренне ощущая некоторую растерянность: прежде он сталкивался только с двумя отношениями к подобной литературе. Первое — родительское (и иже с ними) было негодующим, но бессильным в своем негодовании — оно было снисходительно понятно. «Что с них взять — их детство пришлось на шестидесятые годы». Второе — и его собственное в том числе — более или менее жадное, но, во всяком случае, серьезное, — «кто понимает, тот понимает»… Эта насмешка — вместо родительского негодования — говорила о чем угодно, только не о непонимании причин, побудивших Женю потянуться к этой книге. Кроме того, это была насмешка сильного, чья сила несла в себе смутную угрозу тому, что составляло часть Жениного четырнадцатилетнего мира.
— Именно вкуса. — Собеседник подчеркнул последнее слово. — Уж лучше б Вы надели на розовую сорочку зеленый галстук.
— …Извините??!
— Вы безвкусны сейчас, и я это докажу. Прежде согласитесь со мной в том, что Вы читали сейчас эту книгу не ради нее самой, а сугубо ради роли, которая Вам импонирует. Вы нравитесь себе погруженным в чтение сочинения Ницше, не так ли? Когда я увидел Вас за этим занятием, Ваш вид невольно напомнил мне каирских павлинов, восторгающихся красками собственного хвоста.