— Вы стучали? — любезно осведомился он. — Простите, не услышал. Чем могу быть полезен?
Мы молча постояли в нерешительности. Наконец сам майор, жертва насилия, вышел вперед. Он держал в руке письмо и глядел необычайно мрачно.
— П. Дж. Нортовер? — спросил он.
— Да, это я, — ответил тот с улыбкой.
— Видимо, — еще угрюмей сказал майор Браун, — это писали вы?
Он бросил письмо на стол и ударил по нему кулаком. Человек, назвавшийся Нортовером, посмотрел на бумагу с любопытством и кивнул.
— Ну, — проговорил майор, тяжело дыша, — что вы скажете?
— А в чем, собственно, дело? — поинтересовался человек с усами.
— Я — майор Браун, — сурово ответил тот.
Нортовер поклонился.
— Рад с вами познакомиться, сэр. Что вы мне хотели сказать?
— Сказать? — вскричал майор, который уже не мог сдерживать бурю чувств. — Я хочу покончить с этой чертовщиной! Хочу…
— Конечно, сэр, — ответил Нортовер, слегка вскинув брови, и быстро встал. — Подождите минуточку. Присаживайтесь.
Он нажал на кнопку звонка над своим креслом, и в соседней комнате раздался дребезжащий звук. Майор опустил руку на спинку стула, который ему только что предложили, но остался стоять, нервно постукивая по полу начищенным ботинком.
Тут стеклянная дверь открылась и появился нескладный, светловолосый молодой человек.
— Мистер Хопсон, — сказал Нортовер, — это майор Браун. Пожалуйста, закончите поскорее то, что я передал вам сегодня утром, и принесите нам сюда.
— Да, сэр, — ответил мистер Хопсон и исчез, как молния.
— Вы извините меня, джентльмены, — проговорил Нортовер с лучезарной улыбкой, — если я вернусь к своей работе, пока мистер Хопсон не подготовит вам все. Я должен сегодня разобрать еще несколько счетов, завтра уезжаю в отпуск. Все мы любим подышать свежим деревенским воздухом, верно? Ха, ха, ха!
И с невинным смехом преступник взялся за перо. В комнате воцарилось молчание — безмятежное молчание занятого делом человека.
Наконец скрип пера сменился стуком, дверная ручка повернулась, в комнату все с той же молчаливой поспешностью вошел мистер Хопсон, положил перед начальником какую-то бумагу и вновь исчез. Те несколько секунд, что потребовались, чтобы пробежать ее глазами, человек за столом крутил и дергал остроконечные усы. Затем он снова взял ручку и тут же, слегка нахмурив брови, исправил что-то, бормоча: «Небрежно». Потом все с той же непостижимой задумчивостью он перечитал бумагу и наконец передал ее майору, чьи пальцы выбивали на спинке стула какой-то зверский ритм.
