Виктор Борисович замер посреди рубки и тяжело уставился на Чин-чина:
— Я вот к чему тешу вас этими басенками, друг-студиоз. Зарубите себе на носу следующие обстоятельства. Первое: на этот блокшив меня не упекли (когда следующий раз станете со своими коллегами перемывать мне кости, затыкайте интерком подушкой). Я сюда напросился сам — этот корабль слишком много значил для меня, когда еще был кораблем. Второе: я очень не хочу, чтобы из-за глупости дуреющего от скуки хакера пострадали ваши ни в чем не повинные сокурсники…
— И некто Изверов, — хмуро вставил Чин-чин.
— Да, представьте, судьба некоего Изверова мне тоже не безразлична, — кивнул отставной космоволк. — Так вот: еще одна хакерская выходка на моем корабле, и я доведу до сведения функционеров Промышленной Лиги (среди них у меня тоже есть добрые знакомые)… Ну, вы наверняка понимаете, что именно я доведу до их сведения. Причем без малейших угрызений совести — они и так вот-вот вычислят господина Молчанова-Чингисхана. Поняли меня?
— Понял, — практикант скрипнул зубами. — Только вот вам небольшая добавочная информация об этом пресловутом Молчанове. Говорят, он довольно легко поддается на уважительные уговоры, на душевные просьбы… А вот когда его хватают за горло, этот дурак обязательно старается сделать наоборот. Представляете? Даже в ущерб себе — наоборот. — Он шагнул было к выходу, но приостановился:
— И вообще, вы, чем драться с тенью, лучше бы тараканами занялись. По кают-компании так и шмыгают.
Изверов уже сидел перед компом.
— Нереально, — пробурчал он, тыкая пальцами в сенсоры контактора. — Хоть человечество и сумело достичь пределов галактики, но против тараканов наша мудрая наука и могучая техника покуда бессильны.
— И против хакеров тоже, — тихонько сказал Чин-чин, закрывая за собой люк.
Слушание оказалось закрытым.
Просторная коробка судебного зала (серые ноздреватые стены без единого проема, без единой щелочки даже); кучка судейских — его честь, прокурор, адвокат, всякие другие (черт знает, как они называются и для чего они здесь нужны)…
С первого же взгляда — еще до того, как могучая лапа великана-охранника отшвырнула его от стены, — он понял, что дело швах.
Здесь все как нарочно подобрались один к одному: черные лоснящиеся верзилы. Как нарочно… Господи, да почему же «как»?! Все явно уже решено; это не суд, а так, лицедейство. Досадная, ничего не решающая формальность.
А его честь уже тянется к колокольчику:
