Генералу Коремори было всего двадцать лет, но он отчетливо сознавал: ответственность за судьбу рода Тайра ложится на его плечи. Теперь, когда дед и отец умерли, а главой рода стал бездарный дядя Мунемори, молодой военачальник искал случая завоевать власть и почет. Он чувствовал: если бразды правления останутся в руках Мунемори, семья будет уничтожена.
Коремори был обут в башмаки на толстой подошве, но шел осторожно, стараясь не наступать на мелкие лужи, оставшиеся после прошедшего накануне дождя. Мощными плечами и толстой шеей молодой человек поразительно напоминал своего деда.
Генерал уважал обычаи прошлого и потому нанес немного белой пудры на свое лицо, что считалось данью классической японской традиции. Хотя Коремори лишь однажды участвовал в бою, он шел враскачку, подражая походке воина-самурая. Свита следовала за ним, не задавая вопросов: несмотря на свою молодость, Коремори был прирожденным вождем.
Императорские охранники остановились у входа во дворец и выстроились друг против друга рядами, как полагалось по этикету, образовав проход для высоких гостей. Коремори поднялся по каменным ступеням в приемный зал, где его ожидали Го-Ширакава и сидевший с ним рядом Мунемори.
Приемный зал находился в центре дворца. Его полированные полы из твердого дерева блестели. Верхние балки помещения сопрягались в узоры головокружительной сложности. Даже сейчас, в разгар утра, сюда не доходил, исчезая в полумгле свода, свет. От стоящих вдоль стен светильников разлетались брызги масла.
Го-Ширакава располагался в резном кресле на возвышении – единственном кресле помещения. За спиной императора-отшельника трепетали редкостные китайские ширмы с изображением священного города Чан-Ана. На коленях старца покоился лакированный поднос с чашкой чая и вазочкой для сластей. Сидевший рядом Мунемори расстроено хмурился, когда император-отшельник бросал леденцы в рот, облизывая свои короткие пальцы.
– А, вот и вы, мои дорогие, – произнес Го-Ширакава, когда покончил со сладким.
Коремори ничего не ответил. Пришедшие с ним сановники молча поклонились.
– Садитесь, пожалуйста, – продолжал император-отшельник. – Мне не очень нравится, когда вы нависаете над моей головой, словно стая ворон.
– Слушаюсь, ваше величество, – пробормотал генерал, и его молодое лицо помрачнело.
Посетители опустились на колени лицом к сидящему в кресле императору, образовав полукруг.
– Мой ближайший помощник Мунемори попросил меня созвать вас на это чрезвычайное собрание. Вы видите, все военные министры находятся здесь, но мы не стали приглашать тех немногих советников, которые представляют род Минамото. Думаю, лучше всего позволить Мунемори сделать объявление сейчас же.
