— Будет гораздо лучше, если я стану сидеть там, а не скрываться здесь, — процедил сквозь стиснутые зубы Саймон.
Он полулежал на кушетке, пытаясь размять мышцы своей искалеченной ноги. Сырые миазмы окрестных болот, на которых он провел полдня, скрутили израненные мышцы в тугой узел, нога налилась тупой болью.
— Я не сдамся Равенспирам, Джек. Если я покажусь за ужином, мне не придется потом слушать лживые слова сочувствия и злобный хохот за спиной.
«Какой же славный мужчина этот Хоуксмур!» — передразнил граф воображаемого врага. — Ковыляет с тростью, временами даже не может сидеть прямо, но все же женился…»
— Ах, да замолчи ты, Саймон! — перебил Джек, начиная понимать логику друга.
Он приподнял ногу Саймона и упер ее себе в плечо.
— Толкай!
Зажмурившись и стиснув зубы, Саймон толкнул. Сведенные судорогой мышцы бедра откликнулись страшной болью, но он продолжал напрягать их, пересиливая боль. Такое случалось с ним и раньше, и порой болело сильнее обычного, как и на этот раз. Саймон понял, что пожинает плоды не только охоты на сыром болоте, но и галантного порыва спасти от насилия свою невесту накануне вечером. Мышцы свело в тугой комок, он не мог без стона даже выпрямить ногу, а под коленной чашечкой словно поселилась колония раков. Но Саймон знал: если он сейчас отступит перед болью, то ему придется провести несколько дней, не вставая с кровати.
Стук в дверь заставил его негодующе дернуться.
— Оставьте меня в покое!
Джек запротестовал.
— Это скорее всего Стэнтон, хочет узнать, не нужна ли тебе помощь, чтобы спуститься вниз.
Саймон недовольно нахмурился:
— Тогда открой дверь, но не впускай никого другого.
Но едва только Джек приоткрыл дверь, в комнату быстро вошла Ариэль, даже не дав ему возможности что-либо возразить. В левой руке молодая женщина держала небольшую корзинку.
— Когда вы спешивались, милорд, мне показалось, что у вас болит нога. Если вы позволите, я смогу облегчить ваши страдания.
— Мне ничего не надо, — снова нахмурился Саймон, пытаясь прикрыть свою ногу пледом. — Прошу вас, оставьте меня.
Ариэль поставила корзинку на пол рядом с кушеткой. Она уже успела переодеться, и теперь на ней было платье бледно-голубого шелка, поверх которого она повязала передник из голландского полотна, отделанный кружевами. Волосы Ариэль были собраны на голове в тяжелый узел, из которого выбились лишь два непослушных локона.
Саймон, даже измученный болью и раздраженный неожиданным вторжением жены, не мог не отметить ее элегантный и даже изысканный вид. Ариэль явно приняла близко к сердцу их утренний разговор по поводу ее старого костюма.
