Рэнальф опустился на стул и вытянул вперед ноги, чтобы слуга снял с него измазанные в грязи сапоги. Лицо хозяина было сумрачно, и слуга трепетал от страха, по опыту зная, что при малейшем поводе на его бедную голову обрушатся громы и молнии.
Рэнальф же думал о том, что чем скорее Ариэль овдовеет, тем будет лучше. Даря ей браслет с подвеской и драгоценной розой, он думал купить хотя бы ее пассивную помощь в осуществлении своих планов, но, похоже, просчитался. А теперь, когда он прознал про ее конный завод, у него появлялось еще больше причин оставить сестру в, семействе Равенспир. Невыносимо было представить, что она, ее отвратительный муж, изрядный кусок земли и драгоценные арабские жеребцы отойдут к Хоуксмурам, чтобы те жили в богатстве и согласии. Невозможно даже подумать об этом! И в этот момент в голову Рэнальфа закралась неожиданная мысль: он уже не сможет держать сестру под своим контролем.
Ариэль стала совершенно невозможным, своевольным существом. Что, если она уже беременна? При одной мысли об этом Рэнальф похолодел. Если Ариэль носит в себе ребенка Хоуксмура, тогда земли Равенспиров отойдут в качестве ее приданого к семье мужа, так записано в брачном контракте. Ребенок этого проклятого Хоуксмура унаследует землю, которая принадлежит Равенспирам, — и не имеет значения, что в жилах этого ребенка бежит и кровь Равенспиров. Однако без содействия Ариэль невозможно держать ее подальше от брачного ложа. Подобный скандал неизбежно дойдет до ушей королевы, и тогда на всех планах можно будет поставить крест.
Саймона Хоуксмура надо устранить без всякого промедления. А если Ариэль и в самом деле носит его ребенка, тогда дел предстоит еще больше. Самое время принудить Ариэль к покорности, но прежде всего надо заняться ее проклятыми собаками. Он не мог понять, почему не утопил их много месяцев назад. Пора показать его своевольной сестрице, что означает настоящая преданность семье.
Губы его небольшого рта были сжаты в ниточку, но узкие серые глаза светились довольством, когда Рэнальф аккуратно поправил парик, разложив его длинные локоны по плечам, чтобы сгладить угловатые черты своего лица.
К громадному облегчению слуги, его хозяин, так и не дав волю дурному настроению, через пять минут уже выходил из своей комнаты.
