— В британском правительстве растет беспокойство по поводу происходящего сейчас в вашей стране, мой друг. Ведь Англию и Францию разделяет всего лишь пролив, который, говоря честно и без преувеличений, не так уж и широк. Поэтому то, что делается у вас, очень близко затрагивает и нас. А мой премьер-министр Питт очень любит получать заблаговременные предупреждения о возможных событиях. Особенно о тех, которые разворачиваются на территории нашего ближайшего южного соседа.
— Да, он очень здравомыслящий человек, ваш премьер-министр, — задумчиво сказал Мирабо. — Нам бы иметь такого!
— У нас тоже была своя гражданская война, мой друг, — мягко ответил Линтон. — Равно как и революция…
— Вы правы, — согласился Мирабо. — Итак, если я правильно понимаю, цель вашего приезда — набрать побольше самых разнообразных фактов и впечатлений обо всем происходящем у нас. Так?
— Совершенно верно. Признаюсь, пока у меня складывается самая мрачная картина. И если вы сможете ее как-то скрасить, я буду очень благодарен.
— Увы, мой друг, при всем желании я этого сделать не смогу. Вы, надеюсь, читали о жакерии?
— О крестьянской войне во Франции в четырнадцатом веке? Конечно, читал!
— Прекрасно! А известно ли вам, что сейчас у нас вот-вот начнется новая жакерия?
— Я знаю лишь об одном подобном случае. Правда — из первых рук.
И Линтон пересказал Мирабо все, что накануне услышал от Даниэль. Хотя источник этих сведений не назвал. И уж конечно, умолчал, что «источник» в этот момент преспокойно спал на его кровати в расположенной совсем неподалеку гостинице.
— Откровенно говоря, — со вздохом сказал Мирабо, — эти Сан-Варенны получили не больше того, что заслуживали. Впрочем, не они одни… Кстати, вы сказали, что погибла вся семья?
— Насколько мне известно, — уклончиво ответил Линтон.
Он преднамеренно не сказал правды. То, что Даниэль осталась жива, должно было выясниться позже, когда она благополучно устроится у своих родственников в Корнуолле. Предыдущие ее приключения надлежало хранить в строжайшем секрете, иначе могло пострадать доброе имя девушки. Общество даже перед лицом своей неминуемой катастрофы всегда остается ханжеским. И никогда не простит Даниэль скитаний по дорогам Франции. А уж полунищенское существование, которое она влачила в Париже, переодевшись уличным мальчишкой, и подавно!
Мирабо и граф Линтон проговорили еще не менее двух часов. Наконец Джастин поднялся и стал прощаться. Но уже у самой двери он неожиданно повернулся к Мирабо и тихо сказал:
