Знахарку Мэг, которая была их подругой еще с детских лет, проведенных в Оксфорде, обвинили в колдовстве после смерти ребенка, которого она лечила. Воспоминания об этом ужасном дне навсегда остались в памяти Оливии и Фиби.
— Я говорю не о колдовстве, — сказала Оливия. — Но ты веришь в… страсть, во влечение… в тайну влечения?
Фиби медлила с ответом. Он присела на деревянный сундук у кровати. Разве могла она отрицать подобные вещи? Она сама была покорена любовью и чувственным влечением, этой разрушительной, непредсказуемой и опасной парочкой. Совершенно неожиданно, без какой-либо причины и вопреки всякой логике, одним зимним утром она влюбилась в маркиза Гренвилла. И с тех пор ее жизнь направлялась этими чувствами.
— Ты кого-то повстречала? — спросила она напрямик. — Кого-то, к кому ты почувствовала влечение… и который?.. Оливия, ради Бога, о чем мы говорим? Давай перейдем к сути.
— Я пытаюсь, — ответила Оливия. Странно, но ей почему-то трудно было говорить об Энтони. Казалось, все ею сказанное будет неправильным, несправедливым по отношению к нему, а сама она будет выглядеть обезумевшей от страсти дурочкой.
— Я не знаю его фамилии. Он не сказал ее мне.
— Почему? — без обиняков спросила Фиби.
— Потому что он… ну, он не в ладах с законом, — ответила Оливия, а зачем покачала головой. — Не важно. Я все равно никогда его больше не увижу.
— Вот это как раз и важно! — воскликнула Фиби. — Ты еще не сообщила мне ничего существенного.
Из них трех, самых близких подруг — ее самой, Порции и Оливии, — Оливия всегда казалась наименее подверженной влиянию чувственных соблазнов, ибо самозабвенно предавалась занятиям наукой.
По крайней мере до сих пор она была уверена, что выбрала верный путь, подумала Фиби.
Оливия сбросила туфли и пошевелила пальцами на ногах. Она не могла упрекать Фиби за ее раздражительность. Конечно, ведь в ее словах нет никакой логики. Причина, по которой она никогда больше не увидит Энтони, не имела ничего общего с его незаконным занятием. Но возможно именно это обстоятельство поможет ей все объяснить.
— Руфус тоже был вне закона, когда впервые встретился с Порцией, — заметила Фиби. — Но это их не остановило.
Руфус Дикейтор, граф Ротбери, и впрямь не всегда служил образцом добродетели.
— Порция не была отцу дочерью, — тихо произнесла Оливия. Порция и ее никудышный отец всегда пренебрегали строгими правилами, которые диктовало общество. И только после его смерти лорд Гренвилл взял Порцию под свое покровительство. Фиби гоняла, что имеет в виду Оливия, но отбросила этот довод.
