— Подними леди, Эдмунд, и я ее поймаю.
Эдмунд сделал, как было сказано, и, перед тем как поставить Магдалену на ноги, Гай одобрительно прошептал:
— Прекрасно придумано, Магдалена. Похвала человека, единственного, чье мнение было для нее важным, зажгла радостью ее глаза.
— Разве это не заслуживает еще одного поцелуя, господин? — вырвалось у нее словно против воли. Улыбка Гая мгновенно растаяла.
— Совершенно верно, госпожа, — без всякого выражения ответил он, учтиво поднося ее руку к губам, прежде чем отвернуться, извиниться перед герцогом и покинуть ложу.
Он направился к шатрам за ристалищем, намереваясь серьезно поговорить с бывшим воспитанником. Но перед мысленным взором стояли сияющие глаза Магдалены. В ушах звучал умоляющий шепот. Он не забыл страстное признание девочки, тогда еще не ставшей женщиной, но считал, что оно его не тревожит. В его представлении это было просто порывом скорбящего, измученного, переволновавшегося ребенка. Но сейчас она совсем не походила на малышку, умолявшую о сладком марципане или серебряном пенни. Трудно было отрицать чувственность, звучавшую в этом голосе, светившуюся во взгляде. Ее тело больше не было телом ребенка, и он точно знал, когда Эдмунд сделал ее женщиной. Потому что сам был почти свидетелем этому.
Магдалена вернулась на место с вымученной улыбкой, скрывавшей ее смятение. К счастью, только она одна сознавала, какая буря бушует в душе. Все, что произошло между ней и лордом де Жерве, не вызовет ни сплетен, ни злословия. Но ее унижение от этого меньше не становилось. И все же она понимала, что формально не имеет никакого отношения к Гаю, поскольку стала женой сьера Эдмунда де Брассе во всех отношениях, не только на бумаге, не только по церковному обряду, но и в постели…
Они прибыли в замок Беллер прошлым январем, предварительно выслав вперед гонца, чтобы сообщить о приезде. Магдалена стояла на крепостной стене, завернувшись в подбитый мехом плащ с капюшоном, и наблюдала за приближавшейся процессией. Позади остались долгие, тоскливые годы затворничества, годы, когда о существовании дочери герцога Ланкастерского, жены Эдмунда де Брессе, казалось, забыл весь мир. После того как Эдмунду удалось отвоевать свое наследство в ходе пикардийской кампании, герцог послал официальные поздравления дочери, уведомив о благополучии и отваге ее супруга. В послании не упоминалось о Гае де Жерве, и она не имела о нем известий до вчерашнего дня. Тогда гонец объяснил, что лорд де Жерве сопровождает ее мужа в этой поездке к приграничным землям, поскольку Эдмунд де Брессе, возвратившись в ореоле победы, решил предъявить права на жену.
