Я обошла большую комнату и повсюду находила следы себя. Сначала рассматривала их с величайшей осторожностью и дотрагивалась кончиками пальцев, словно все это могло немедленно раствориться. Маленький телевизор на полу, стереосистема и мои компакт-диски. Ноутбук на журнальном столике. Я подняла крышку и нажала на «Shift» — компьютер пискнул и ожил. На столе стояла моя ваза с тремя мертвыми розами. Они свесили засохшие головки, а черные лепестки валялись на столешнице. На диване был оставлен мой кожаный пиджак, будто сама я вышла на минуту за молоком. А за раму зеркала над камином вставлена моя фотография. Если быть точной — две фотографии на паспорт, где я пыталась унять улыбку. Мне было тогда весело.
Но квартира была не моя. Мебель чужая — вся, кроме одного стула. И много книг, которых я не только не читала, но о которых даже не слышала. За исключением поваренной — она лежала на каминной полке. Повсюду малопонятный фон чужой жизни. Фотография в раме на одной из полок. Я взяла ее и стала рассматривать: молодая женщина с вьющимися волосами, руки засунуты в карманы стеганой куртки, широко улыбается, а за ней привольно раскинулись холмы. Красивый, беззаботный снимок, но я не узнавала этого лица. Мне казалось, что я никогда его не видела. Я собрала корреспонденцию у двери и перебрала конверты. Все письма были адресованы Джо Хупер, Джозефине Хупер или мисс Дж. Хупер. Я сложила их аккуратной стопкой на кухонном столе. Потом распечатает. Но, взглянув на увядшие цветы и оценив количество почты, поняла, что хозяйка отсутствовала давно.
Я открыла на своем компьютере файл «Почта» и стала ждать, пока на экране мигали крохотные часы. Прозвучала мелодичная трель. Я получила тридцать два новых сообщения — все из неизвестных мне организаций, которые извещали о малозначимых вещах.
Я колебалась, не зная, что делать дальше в этой безмолвной комнате. Затем вышла в коридор и толкнула первую дверь. Створка отворилась, и я оказалась в спальне, где был теплый радиатор, а шторы раздвинуты. Я включила свет. Кровать была убранной, в ногах — три бархатные подушечки, на большой подушке две красные, в клетку, пижамы. На крюке у двери — бледно-лиловый халат, на полу — шлепанцы. На комодике стоял старинный флакон для духов, баночка с бальзамом для губ, серебряный медальон и еще одна фотография — на этот раз крупный план щетинистого мужского лица. Он был похож на итальянца — темный, с невероятно длинными ресницами. Вокруг глаз лучились морщинки — он улыбался. Я открыла шкаф. Черное платье, шерстяная юбка, кардиган. Все это принадлежало кому-то другому. Приподняла крышку корзины для прачечной. Пусто. Только пара белых трусиков и носки.
