– Я был рад вас здесь встретить, – сказал я.
Она удивленно качнула головой.
– Это не самый удачный бал Скакового фонда в моей жизни, но я все равно рада, что пришла.
– На следующий год все будет забыто, все будет по-другому.
– На следующий год я опять буду с вами танцевать, – сказала она.
– Договорились.
Роберта улыбнулась, и на какое-то мгновение в ее глазах засветилось выражение, смысл которого я не уловил.
Роберта это поняла. Она отвернула голову и, высвободившись из моих объятий, показала жестом, что хочет вернуться к столу. Я вернул ее Бобби, она села и стала пудрить нос.
– До свидания, – сказал я Бобби. – И большое вам спасибо.
– Мой дорогой, всегда к вашим услугам!
– До свидания, Роберта.
Она взглянула снизу вверх. Без выражения. Голос был ровным:
– До свидания, Келли.
Я нашел на стоянке свою низкую оранжевую машину, залез в нее и поехал домой, размышляя о Роберте Крэнфилд. Не из тех, с кем легко и приятно забраться в постель. Слишком холодная, сдержанная, гордая. Как плохо сочетается эта жесткость с волосами цвета меди. А может, она так держалась со мной, потому что я сын деревенщины? Всего-навсего. И сам всего-навсего жокей, а папочка учил, что жокеи – низшие создания, не запачкай свои пальчики, деточка...
Келли, старина, сказал я сам себе, ты ищешь повода обидеться. Может, она и думает так, но тебе-то что за печаль? Так или иначе, она провела с тобой чуть не весь вечер, хотя и старалась тебя не касаться. Ну это, может быть, потому, что слишком уж на вас обоих глазели, а может, просто ей это не доставляло удовольствия... Я ехал, срезая углы, по южной окраине Рединга, затем по узким заброшенным дорогам, гнал машину по той лишь причине, что привык ездить быстро. Эта машина была лучшей из всех, что у меня были. Этой машиной я гордился. Чудо механики – и приятно взглянуть. Наездив на ней тридцать тысяч миль в прошлом году, я еще не утратил радости, возникавшей всякий раз, когда я садился за ее руль. Единственным ее недостатком была – как у всех спортивных машин – довольно слабая печка, которая, несмотря на все починки и уговоры, отказывалась поддерживать температуру выше той, при которой оттаивало ветровое стекло и исчезала опасность отморозить пальцы ног. Если по ней стукнуть ногой, она мстила, выпуская в салон выхлопные газы.
Я отправился на бал без пальто, а ночь выдалась морозной. Я замерз и поставил обогреватель на максимум. Как всегда, без толку.
В машине было радио, которое я редко слушал, а также запасной шлем и пятифунтовое скаковое седло, которое я собирался взять с собой на скачки в Уэзерби.
