– Да, сэр, он богач и аристократ. Он давно стюард, я все это знаю.
– И тем не менее утверждаете...
– Да.
В его горящих глазах появилась задумчивость.
– Он на вас подаст в суд.
– Только если мои предположения ошибочны.
– Я не могу этого сделать, – решительно сказал он.
– И, кстати, если у вас есть магнитофон, захватите его с собой на беседу.
– Я же вам сказал...
– Я это слышал, сэр...
Он встал из-за стола, остановился, словно желая что-то сказать, затем передумал и, поскольку я тоже встал, быстро пошел прочь. Когда он удалился, я обнаружил, что у меня дрожат руки. Я медленно вышел из комнаты, чувствуя себя совершенно разбитым.
Либо я вернул наши с Крэнфилдом лицензии, либо вбил в них гвозди – и только время могло показать, что же именно я сделал.
– Выпейте, мой дорогой, – предложил Бобби. – У вас такой вид, словно вы угодили под паровой каток.
Я выпил глоток шампанского и поблагодарил Бобби. Роберта ритмически дергалась под музыку с кем-то еще.
– Не самый веселый вечер в вашей жизни, старина, – заметил Бобби.
– Кто знает, кто знает...
Он поднял брови и пробормотал негромко:
– Миссия выполнена?
– Скорее подожжен бикфордов шнур.
Он поднял бокал:
– В таком случае за успешный взрыв!
– Вы очень добры, – вежливо отозвался я.
Музыка заиграла в другом ритме, и партнер Роберты подвел ее к столику. Я встал.
– Я пришел попрощаться, – сказал я. – Мне надо ехать.
– Ой, так рано?! – воскликнула она. – Но ведь худшее позади. Больше нет косых взглядов. Давайте навеселимся.
– Потанцуйте с очаровательной девушкой, – предложил мне Бобби, а Роберта взяла своей длинной рукой мою и потянула. Мы пошли танцевать.
– Итак, лорд Гоуэри вас не съел?
– В данный момент он похрустывает косточками...
– Келли, если вы причинили вред...
– Не разбив яиц, омлета не сделать.
Подбородок взметнулся вверх. Я улыбнулся. Она опустила подбородок. Мисс Крэнфилд делается человечней.
Через некоторое время бешеный ритм сменился медленной мелодией, и пары вокруг вступили в клинч – голова к голове, тела слились в одно целое, глаза прикрыты, покачивание в полумраке. Роберта холодно оглядывала танцующих и словно выпустила колючки, когда я поднял руки, чтобы заключить ее в объятия. Она танцевала с прямой спиной, сохраняя дистанцию в четыре дюйма. Нет, человечна, да не очень.
В этой фригидной манере мы протанцевали три танца под липкую, обволакивающую музыку. Она не приблизилась ни на дюйм, и я не предпринимал попытки к сокращению дистанции. Впрочем, она и не торопилась произвести расстыковку. Сдержанно-холодная, грациозно-недоступная, она за полночь выглядела так же безукоризненно, как и когда я впервые увидел ее на балу.
