Карл-Фердинанд, однако, был не вполне доволен:
— Признаться, мне не дает покоя завещание покойного тестя. Если обнаружится, что наследником объявлен не я, то разве поможет мне весь этот тайный заговор?
Но Пейролю все виделось в розовом свете:
— Не волнуйтесь, государь, для начала нынче же ночью надежные люди под моим присмотром отвезут в Мантую несколько сундуков с сокровищами покойника — царство ему небесное! Разве плохо будет получить целую кучу золота и драгоценных камней?
Гонзага согласился:
— Ты прав, добыча недурна, и я от нее не откажусь — да и тебя не забуду. Ты тоже получишь свою долю слитков, звонких монет и драгоценностей… Но что, если меня выгонят из Гвасталлы?
— Кто? Разве вы не договорились обо всем с его императорским величеством?
— Ты забыл о другом Величестве — версальском. Будь этот треклятый Лагардер провозглашен законным наследником, за паршивого гасконского дворянчика — черти бы его разорвали! — вступится сам король Людовик!
Пейроль налил себе вина, залпом осушил кубок и ухмыльнулся:
— Ну, а если, допустим, род Лагардеров угаснет? Останется ли тогда какое-либо препятствие, отделяющее вашу светлость от короны Гвасталльского герцога?
— Ни единого. Прав Винченты никто оспаривать не сможет.
— Раз так, — подытожил Пейроль-младший, — я, право, не понимаю: разве в Гаскони мускатные гроздья зреют хуже, нежели здесь, в Гвасталле?
На другой день Гвасталльский подеста явился в собор Санта-Кроче. Предстояла церемония вскрытия фамильного склепа герцогов Гвасталлы: покойный государь должен был занять место подле своей супруги.
Гробницу украшало великолепное беломраморное изваяние лежащей женщины, изображающее герцогиню на смертном ложе. Рядом было оставлено место для изваяния герцога: предусмотрительный скульптор даже заранее вырезал в камне высокое изголовье.
Нечего было и думать снять это тяжелое, поистине королевское надгробие, так что рабочие попросту вынули несколько боковых плит — и доступ в склеп был свободен.
Немного подождав, чтобы воздух внутри стал свежее, вниз спустили лестницу. Сначала туда сошли двое слуг с факелами, затем — подеста, двое судей, церемониймейстер и начальник дворцовой стражи. От герцога Мантуанского при вскрытии склепа присутствовал Антуан де Пейроль.
Гроб герцогини возвышался на постаменте черного мрамора. Собравшиеся посмотрели — и при всем благоговении к месту вечного упокоения не сдержали изумленного возгласа:
— Завещание!
Обеспокоенный Пейроль подошел поближе.
