— Жена… жена скажет!
И голова его упала на подушку. Все было кончено.
Церемониймейстер сделал шаг к усопшему, но Винчента безмолвно остановила его, закрыла отцу глаза и запечатлела на его челе прощальный поцелуй.
Из уст в уста передавалась горестная весть, и у всех она вызывала искренние слезы. При этом толковали и о последних словах государя: «Жена скажет!»
Что бы это значило? — гадали люди. Каким образом покойная герцогиня может сообщить волю того, с кем она ныне встретилась в царстве теней?
Однако недолго эта загадка занимала умы горожан. Вскоре всех облетела иная, поразительная и тревожная новость:
— Городские ворота заперты… Никого не впускают и не выпускают…
Разнесся и совсем уж невероятный слух:
— Неподалеку от городских стен стоят лагерем уланы!
Слух этот, однако, подтвердился. Едва герцог испустил дух, во дворце невесть откуда появились солдаты с пиками и мушкетами, которые заняли кордегардию[14], оружейную и даже приемные.
Герцог Мантуанский — невозмутимый, разве что чуть побледневший — по-прежнему стоял рядом с рыдающей Винчентой на месте, подобающем родственнику.
А Антуан де Пейроль действовал.
В богатой одежде и хорошо вооруженный, он разъезжал повсюду с четверкой все тех же своих телохранителей и отдавал приказы заполонившему город войску. Никто не ведет себя наглее вчерашнего нищего! Антуан не считал нужным отвечать ни на какие вопросы. Он расставлял своих людей, не удостаивая взглядом ни простых горожан, ни даже дворян, пытавшихся у него хоть что-то выведать.
Но вот, гарцуя во дворе герцогского палаццо и любуясь шестью только что доставленными пушками, Антуан заметил направлявшегося к нему городского подесту второе после герцога лицо в стране, которому впредь до воцарения нового государя принадлежала по закону вся власть в Гвасталле.
— Послушайте, — сказал он, подойдя ближе, — кажется, вы командуете этими воинами?
Антуан снизошел до ответа:
— Да, они подчиняются мне.
— Чьим же именем вы отдаете приказы?
— Именем императора Священной Римской Империи. Герцогство занято войсками Его величества!
Подеста сжал кулаки и подумал: «Знал бы заранее — созвал бы городское ополчение!» И плюнул с досады.
Вечером благочестивая Винчента, весь день не отходившая от тела отца, отослала с гонцом письмо к сестре в Аржелес.
Карл-Фердинанд давно уже ушел к себе и теперь ужинал вместе с Пейролем.
Они обсуждали последние события и радовались своей удаче.
— Не прав ли я был, государь, — говорил Антуан, — когда советовал вашей светлости действовать решительно? В городе никто даже не пикнул, так что Гвасталльское наследство ваше!
