Шинид осталась в деревне, в доме Дугала, чтобы заботиться о раненых. Перевязывая обожженные руки, Шинид прикидывала, где взять солому для кровли крыш в разгар зимы.
Закончив работу, Шинид закупорила склянки с мазью, сложила перевязочный материал и, рухнув в кресло, закрыла глаза. В очаге весело потрескивал огонь, ветер, бушевавший снаружи, не мог пробиться сквозь толстые каменные стены. Дугал клевал носом, пристроившись на низком стульчике возле огня, а его жена и дети мирно спали в своих кроватях.
Шинид уснула, когда солнце сменило на небосводе луну. Она спала крепко, без сновидений. Разбудил ее громкий стук. Шинид подскочила и, взмахнув рукой, опрокинула склянки с мазью. Дугал недоуменно протер глаза и, хмурясь, вышел посмотреть, кто нарушил их покой.
Это Пендрагон руководил работой своих воинов, которые сваливали во дворе кучи камней и хвороста. Шинид вышла к ним. Боевой конь Пендрагона еле волок тяжело руженный воз со строительным материалом.
— Сегодня слишком холодно, чтобы стоять без дела, — Улыбнулся он и, подхватив тяжеленный камень, потащил его к пострадавшему от пожара дому. Шинид смотрела на него в благоговейном ужасе. Казалось невероятным, что смертный способен поднять подобную тяжесть. Коннал поставил камень там, где в стене зияла дыра, и пошел за другим. Второй камень он подкатил вплотную к первому. Оторвав обожженную доску, он заполнил пространство между камнями смесью глины и хвороста и пошел за следующим.
Коннал работал без устали. Руки его были по локоть в глине. Солдаты его столь же усердно трудились над соседним домом, который во время пожара лишился кровли. Кто-то натянул вместо крыши промасленную ткань, воины закрепили навес, обложив его камнями по периметру. Поверх ткани они навалили хворост. Погорельцы помогали солдатам и были настроены к ним весьма дружелюбно.
Шинид подошла к Конналу:
— Почему?
Он как раз собирался заполнить промежутки между камнями очередной порцией глины, но, помедлив, ответил, не глядя на нее:
— Это и мой народ тоже, Шинид. И к тому же мне не верится, что солдаты Уэстберри будут работать здесь на совесть.
Шинид молча кивнула. В горле ее встал комок. Ей было стыдно за себя. Кто она такая, чтобы подвергать сомнению его патриотические чувства? Она слишком плохо о нем думала. Не надо было ничего спрашивать: своим вопросом она оскорбила его. В конце концов, он рыцарь, а рыцарь обязан помогать беззащитным и обездоленным. Она не считала свой народ ни сирым, ни убогим, но сегодня люди нуждались в ее помощи.
