Указав подбородком на Стефана, Фрейда шепнула:
— Твое место, Эрик.
Голос у нее был жесткий. Эрик почувствовал смятение, хотя знал, что самое неприятное еще впереди. Карета остановилась; грумы распахнули двери, а двое бюргеров выступили вперед, чтобы приветствовать барона. Первой из кареты вышла надменная женщина; она была красива, но выражение высокомерного презрения, казалось, навеки застывшее на лице, портило ее красоту. Одного взгляда на нее и на двух юношей, уже спрыгнувших с лошадей, было достаточно, чтобы понять, что это их мать. Все трое были темноволосыми, стройными и высокими. Оба юноши подошли к матери, поклонились и встали по бокам. Баронесса оглядела горожан, и, когда она увидела возвышающегося над толпой Эрика, лицо ее потемнело.
— Его светлость Отто, барон Даркмурский, лорд Равенсбургский! — провозгласил герольд.
Толпа разразилась почтительными, если не сказать радостными, возгласами. Не то чтобы подданные уж очень любили своего барона, но, без сомнения, они его уважали. Правда, налоги могли бы быть и поменьше — впрочем, налоги всегда высоки, — а в защите от бандитов, которую должны были обеспечивать горожанам солдаты барона, здесь никто не нуждался. Барония находилась в глубине королевства, дикие земли Западного Княжества были отсюда далеко, так что мошенники и злодеи почти не беспокоили честных путников в окрестностях Даркмура. В ближайших горах никогда не видели ни гоблинов, ни троллей, поэтому горожане придерживались мысли, что нет проку содержать солдат, которые только и делают, что эскортируют своего господина, без конца чистят оружие и жрут. Но виноград хорошо уродился, еды было вдоволь всем, и за это полагалось воздать благодарность барону.
Когда приветствия стихли и мужчина, вышедший из кареты, направился к городским нотаблям, над толпой пронесся вздох. Раньше барон не уступил бы Эрику статью, а теперь он сгорбился и выглядел лет на тридцать старше своих сорока пяти. От природы худощавый, сейчас он казался просто изможденным, а по-прежнему широкие плечи только усиливали это впечатление. Его золотистые кудри распрямились и поседели, лицо приобрело пепельный оттенок, а щеки стали впалыми и такими бледными, словно их обтянули отбеленным пергаментом. Квадратная челюсть и высокий лоб придавали ему еще более нездоровый вид. Младший сын помогал отцу, крепко поддерживая его под левую руку. Движения барона были судорожными, и Эрик испугался, что он вот-вот упадет. Кто-то рядом с Эриком пробормотал:
