Отец подошел к туше. Глаза его горели, в них не было и тени недовольства. С добросовестностью судьи он осматривал каждую стрелу, торчащую в теле бизона, и вполголоса считал:
— Одна… вторая… третья… четвертая…
Чувствуя свою вину, брат насупился. Мне хотелось его утешить, и я украдкой пожал ему руку.
— …пятая… — продолжал считать отец, — шестая… А это что такое?
— Это… Это… моя… — заикаясь, пробормотал я.
— Даже и ты, карапуз? — весело переспросил отец.
Тут он заметил наши печальные лица и удивленно посмотрел на обоих:
— Что же вы стоите, словно вас поразило какое-то горе? Ну, говорите!
— Шесть стрел… — простонал Сильный Голос.
— Ах ты, милый глупыш! — рассмеялся отец. — Да знаешь ли ты, сколько мне потребовалось стрел на моего первого бизона? О-дин-на-дцать!.. Шесть стрел — это почетно!
Он схватил нас за руки, и мы втроем закружились в победной пляске вокруг бизона. Стало тепло на душе, сердца наши замирали от радости. Мы плясали.
Отец певуче тянул:
— Шесть стрел — хо-хо, шесть стрел!.. Крепкий охотник выйдет из этого парня, хо-хо, он выпустил только шесть стрел! Он будет хорошим воином, хо-хо!..
Но брат по-прежнему был мрачен.
— Отец! — сказал он. — Я должен признаться: я хотел солгать…
И он рассказал всю историю: как собирался вытащить стрелы из убитого бизона и засыпать раны землей, как я воспротивился этому, сказав, что надо ненавидеть ложь…
Отец внимательно выслушал брата, потом притянул меня к себе и так сильно прижал к груди, что у меня перехватило дыхание. Он отпустил меня. Наши кони стояли поблизости и мирно щипали траву.
— Нравится тебе этот буланый? — улыбаясь, спросил отец, указывая на коня, на котором я прискакал.
Я не понял, о чем идет речь.
— Нравится…
— Это твой! Дарю его тебе.
Я чуть не задохнулся от счастья. В моем возрасте у индейских мальчиков еще не было своих коней.
— Мой? — едва выговорил я. — Мой собственный конь?.. Мой насовсем?
— Да, твой.
От радости у меня кружилась голова. Я сорвался с места и теперь уже один выполнил бешеный танец вокруг мустанга, напевая и вскрикивая от возбуждения. Буланый еще был полудиким, и мне приходилось быть настороже, чтобы он ненароком не стукнул меня копытом.
Я уверен, что в этот день не было более веселой тройки всадников во всей прерии: взрослый, подросток и малыш.
Мы вернулись к тому месту, откуда началась охота. Женщины уже снимали шкуры и занимались разделкой туш. Подсчитали, что бизонов убито около шестидесяти голов: богатая добыча! Туши были разбросаны по прерии на несколько километров. Каждый охотник ставил на стрелах свои знаки. По этим знакам женщины узнавали добычу, принадлежащую их мужьям или ближайшим родственникам. Охотники, стрелявшие из ружей, клали на тушу свои стрелы, также помеченные личными знаками.
