— Тебе известно, что я — твой официальный опекун?
— Мистер Хиббард объяснил мне это.
— Я считаю, что мы должны поговорить о твоем будущем.
— Тут не о чем говорить.
Фэб убрала с глаз мешающую ей челку.
— Молли, тебе не обязательно возвращаться в лагерь, если ты этого не хочешь. Более того, будет просто чудно, если ты полетишь завтра со мной в Нью-Йорк и пробудешь там до конца лета. Я арендую прекрасную квартиру у моего друга, который живет в Европе. Она расположена в чудесном месте.
— Я хочу вернуться.
Глядя на бледное личико Молли, Фэб утвердилась во мнении, что сестре лагерь нравится не больше, чем когда-то нравился ей самой.
— Если хочешь, можешь ехать туда, но я-то знаю, каково это — чувствовать, что у тебя нет дома. Берт ведь тоже ежегодно держал меня в школе в Крейтоне и упекал в лагерь на каждое лето. Я эту казенщину просто возненавидела. В Нью-Йорке так весело летом, Молли. Мы прекрасно проведем время и лучше узнаем друг друга.
— Я хочу уехать в лагерь, — упрямо повторила Молли.
— Ты абсолютно уверена в этом?
— Уверена. У тебя нет права удерживать меня. Несмотря на явную неприязнь Молли и легкую ломоту в висках, Фэб не собиралась сдаваться. Она решила сменить тактику и, кивнув в сторону книги, лежавшей на коленях у Молли, ласково произнесла;
— Что ты читаешь?
— Достоевского. Я собираюсь приступить к самостоятельному изучению его творчества этой осенью.
— У меня нет слов. Достоевский — тяжелое чтение для юных девушек.
— Но не для меня. Я достаточно развита.
Фэб хотела улыбнуться, но вовремя спохватилась.
— Очень хорошо. Ты успеваешь в школе?
— У меня исключительно высокий балл — десять. Фэб припомнила одиночество своих школьных дней. Это так тяжело — выделяться из своих сверстниц. Выражение лица Молли не изменилось.
— Я довольна своими умственными способностями.
Большинство девочек в моем классе — настоящие тупицы.
Грустно глядя на несносную маленькую формалистку, Фэб все же не осуждала ее. Рано или поздно дочерям Берта Сомервиля придется пробивать собственную дорогу в жизни. Да и сама она в детстве не раз уходила в себя, когда тощие, как селедки, подруги дразнили ее толстушкой. Чтобы обрести вес в их глазах, Фэб стала возмутительницей школьного спокойствия. Вот и Молли сейчас прячется в свою скорлупу.
— Извини меня, Фэб, но я дошла до очень интересной главы и хотела бы вернуться к ней.
Фэб пропустила мимо ушей попытку сестры выставить ее за дверь и еще раз завела разговор о Нью-Йорке. Но Молли упорно стояла на своем. И Фэб в конце концов была вынуждена признать свое поражение.
