Когда дверь за ней закрылась, Боннер тяжело оперся о стойку, а потом медленно сполз вниз и уселся прямо на пол, обхватив руками колени. Он неподвижным взглядом смотрел в пустоту, а в мозгу у него в это время, словно черно-белое кино, прокручивались последние два года его жизни. Теперь он ясно видел: все, что случилось с ним за это время, вело его к сегодняшнему дню — транквилизаторы, выпивка, одиночество.
Два года назад смерть отняла у него семью, а сегодня украла и чувство человечности. Боннеру стало страшно. Ему вдруг показалось, что эту потерю ему никогда не восполнить…
Работа у Этана Боннера была такая, что он по идее должен был любить всех людей без исключения. Тем не менее он презирал женщину, которая сидела рядом с ним в его «тойоте-камри». Выезжая на шоссе, он искоса окинул взглядом ее невероятно худую фигуру — на ней одежда сидела, как на вешалке, взглянул на ее рассыпавшиеся в беспорядке золотисто-рыжие волосы, которые три года назад, когда телекамеры снимали ее за знаменитой, как бы плавающей в воздухе кафедрой храма, были тщательно ухоженными и уложенными в безукоризненную прическу, на лицо без всяких признаков косметики, которая некогда покрывала его, как штукатурка.
Когда-то ее внешность напоминала ему некий гибрид Присциллы Пресли и старомодной исполнительницы песен в стиле кантри. Но теперь вместо дорогой одежды, обильно усыпанной блестками, на ней было заношенное линялое платье, одна из пуговиц явно не подходила к остальным. Она выглядела одновременно и моложе, и на десятки лет старше, чем та женщина, которая сохранилась в его памяти.
Только ее не слишком крупные, правильные черты лица и чистый профиль остались теми же, что и были.
Он задумался о том, что могло произойти между ней и Гейбом, и от этих мыслей его возмущение лишь усилилось, Гейб, по мнению Этана, перенес слишком много, чтобы сейчас взваливать на свои плечи еще и груз ее проблем.
В зеркале заднего обзора Этан видел маленького сына Рэчел, который съежился на заднем сиденье среди жалкой кучки их с матерью барахла: раздобытые в прачечных пластиковые корзины с обломанными ручками, картонные коробки, связанные веревкой.
При виде всего этого душа Этана наполнилась одновременно гневом и чувством вины. Итак, он снова не оправдал оказанного ему доверия.
Ты с самого начала знал, что я не гожусь для того, чтобы быть священником, но разве Ты меня послушал? Нет, конечно. Только не Ты, Великий Всезнайка. Надеюсь, теперь Ты удовлетворен.
