— Привет, — сказал мальчик, не отрывая глаз от своих тапочек на резиновой подошве, а затем, помолчав немного, громким шепотом, так, что его слышали все присутствовавшие, спросил:
— Он тоже шарлот таун?
Поймав вопросительный взгляд Этана, Рэчел пояснила:
— Он хочет знать, не шарлатан ли вы. — Голос ее окреп. — Ему доводилось слышать, как этим словом называли его отца…
На какой-то момент Этан растерялся, но быстро взял себя в руки.
— Нет, Эдвард, я не шарлатан.
— Преподобный Боннер настоящий слуга Господа, малыш. Честный и богобоязненный, — Рэчел посмотрела Этану прямо в глаза. — Он из тех, кто не судит людей, а сочувствует тем, кому повезло меньше, чем ему.
Этана Боннера, однако, было так же трудно смутить, как и его брата.
— Миссис Сноупс, даже не мечтайте снова обосноваться здесь. Вас никто не хочет здесь видеть, — сказал он и повернулся к Гейбу. — У меня назначена встреча, так что мне пора ехать в город. Давай пообедаем сегодня вечером вместе.
— А с ними что ты собираешься делать? — спросил Габриэль, кивнув головой в сторону Рэчел и Эдварда.
На лице Этана отразилась нерешительность.
— Прости, Гейб, — сказал он наконец. — Ты ведь знаешь, что я готов сделать для тебя все, что угодно, но в этом деле я не могу тебе помочь. В нашем городе миссис Сноупс — нежелательная персона, и я не буду тем человеком, благодаря которому она снова появится в Солвейшн.
Он мягко дотронулся до руки Гейба и направился к двери. Тот на мгновение словно оцепенел, но тут же ринулся вслед за братом.
— Этан! Погоди минутку.
Эдвард снизу вверх посмотрел на мать.
— Нас никто не любит, правда? — спросил он.
Рэчел сглотнула подступивший к горлу комок.
— Мы с тобой — самые замечательные люди на свете, а если кто-то не в состоянии это понять, то он просто не стоит того, чтобы мы тратили на него свое время.
До нее донеслось ругательство, и в закусочной снова появился Гейб. Губы его недовольно кривились. Уперев руки в бока, он уставился на нее. Рэчел только сейчас поняла, какой он высокий. В ней самой было пять футов и семь дюймов, но рядом с ним она чувствовала себя маленькой и беззащитной.
— Сколько знаю своего брата, это первый случай, когда он кому-либо отказал в помощи.
— Могу вам сказать, Боннер, что даже терпение добропорядочных христиан имеет свои пределы. С точки зрения большинства из них, я смертельно перед ними виновата.
— Мне вы здесь не нужны!
— Боюсь, для меня это не новость.
Лицо Гейба помрачнело.
— Это место не подходит для ребенка. Ему просто нельзя здесь оставаться.
