— Тебя я не боюсь! — вспыхнула Микаэла, решив, видимо, что чем громче прозвучит ее заявление, тем легче ему поверить.
— В таком случае докажи это. — Люсьен крепче натянул поводья, и лошадь перешла на галоп.
Да, и как же именно? Микаэла растерянно посмотрела вслед Люсьену, который, кажется, целиком слился с конем и, как кентавр, едва касаясь земли, красиво летел вдаль. Что еще нужно этому пройдохе, ведь у него и так уже все есть. Он похитил ее невинность — не совсем, впрочем, похитил, честно поправила себя Микаэла. Она сама приняла, как ни стыдно в том признаваться, активное участие в похищении. Но затем он отнял у нее свободу выбора, а теперь хочет еще и сердце забрать — наверняка для того только, чтобы после похвастать перед друзьями. Ну так не достанется ему ее сердце, пусть как угодно обхаживает ее!
Микаэла тоже перевела лошадь в галоп, и ее охватило удивительное чувство полной свободы; она рассекала ветер, словно слившись с мощным крупом лошади. Езда воспринималась ею как полет — вот чего Арно в свое время лишил ее! Микаэла пригнулась, и лошадь рванулась еще быстрее: стук копыт, свист ветра словно перенесли ее в иной мир, о существовании которого она прежде и не подозревала.
Микаэла наслаждалась полетом, пока тропинка круто не свернула в сторону; не удержавшись на лошади, Микаэла полетела на землю.
На смену головокружительной радости сразу пришло чувство страха. Едва успев вскрикнуть, она очутилась в ручье и какое-то мгновение лежала лицом вниз на мелководье, испуганно ощупывая себя. Все болело, но серьезных повреждений не было.
Позади послышался треск сучьев, заглушенный испуганным голосом Люсьена:
— Надеюсь, ты не расшиблась?
— Да нет, кажется, все в порядке. — Микаэла, охая, выбралась из ручья.
— Черт бы тебя побрал, женщина! Знай я о твоих самоубийственных наклонностях, никогда бы…
Микаэла тут же поняла, что вызвало эту вспышку. Люсьен вовсе не злился на нее: просто ему представились иное время и иное место. Она случайно лишила его защиты, пробудив воспоминания о давно утраченной любви.
— Неужели я так противен тебе, что ты готова с жизнью расстаться, лишь бы поломать этот брак? — негромко проговорил Люсьен. — Когда-то у меня была женщина, которая жизни не мыслила без замужества, и кончилось это трагически; но теперь все наоборот — для тебя брак со мной представляется настоящим кошмаром. О Господи, чем же я заслужил все это?
Микаэла никогда еще не видела Люсьена таким расстроенным. Он всегда прекрасно владел собой, позволяя другим знать, что творится у него в душе, ровно настолько, насколько это было необходимо ему. Любимых Микаэле терять не приходилось, но нетрудно представить себе, какое это испытание. Ей стало не по себе. Она корила себя за то, что вызвала эту вспышку, пробудила дремлющую боль.
