– За полчаса до его гибели.
Вдова художника сжала руки, ее тонкое лицо исказило страдание.
– Если бы я чуть-чуть повременила! Не надо было тут же звонить Грантам! Все эти мучительные годы мне казалось, что я повинна в смерти мужа. Но поймите, я вошла в мастерскую и увидела портрет – обнаженную возлюбленную. Вы не представляете, что я почувствовала! Я все рассказала Дженет, говорить с мужем было уже поздно. Пообещав порвать с Евой, Фредерик удалился в свою мастерскую... Но я не успела перезвонить Дженет... Пришел Торнтон, а потом – Касс. А Мейтленд погиб. И все только потому, что я поторопилась. Кассу, наверное, тоже хотелось умереть. А бедная Дженет! Она неузнаваемо изменилась, стала совсем другой, потухшей женщиной. И только Ева процветала, как процветает зло. Она похожа на ядовитую лиану, которая убивает выросшие рядом нежные кустарники, высасывая из них жизненные соки.
Миссис Фредерик вызывающе посмотрела на полицейских:
– Да-да. Я не хочу больше лукавить: у меня нет сострадания к Еве Грант. Она – воплощение зла! Мне жаль лишь одного человека, преданного, доведенного до такого безысходного отчаяния, что решился убить ее.
– Почему, – спросил О'Тул, – вы солгали на суде, миссис Мейтленд? Вы заявили под присягой, что портрета Евы Грант не существовало.
– Потому, что я знала: портрет жены – еще одна улика против Касса, а мне так хотелось, чтобы молодому человеку сохранили жизнь.
– Вы уверены, что Касс Грант убил вашего мужа?
Она снисходительно посмотрела на лейтенанта, будто он задал наивный вопрос:
– Разумеется. Я же предупреждала Дженет, что брата нельзя выписывать из лечебницы. Это – опасно, прежде всего, для него самого.
Разговор продолжил Поттер:
– Теперь, когда вы исповедались перед нами, мадам, может быть, вы изложите в деталях, что же происходило в день убийства вашего мужа.
Рассказ Элизабет Мейтленд был кратким. В сущности, она повторила свою исповедь: подробно описала, как пошла в мастерскую мужа в его отсутствие, чтобы самой взглянуть на таинственный портрет. Убедившись, что супруг нарисовал обольстительную Еву, решила поговорить с Кассом, но не застала его дома и поведала все Дженет, предупредив о своем намерении подать на развод. Потом Мейтленд вернулся домой, и она поставила его перед выбором – либо он немедленно порывает с Евой, либо она потребует развода и предаст дело огласке. Мейтленд, не раздумывая, дал ей слово, что никогда не увидится больше с любовницей. Он был очень расстроен и уединился в мастерской. Потом пришел Торн-тон Грант. Он хотел немедленно побеседовать с художником и направился к нему, но тут же вернулся. Заявил, что стучал много раз, но ему не открыли, хотя внутри мастерской была слышна какая-то возня.
